Письмо деда Шумилова

Здравствуйте, дорогой мой человек!!!

Владимир Георгиевич!

Это то, что я могу Вам сообщить, как сложилась у меня жизнь после Норильска. Но, прежде всего, я должен Вам сказать, что в Норильске мой срок не кончился.

Из Норильска я был вывезен, ну разумеется вместе со своими товарищами, по состоянию здоровья в 1945-м году. От Норильска до Дудинки - 120 км, была там проложена узкоколейка. Таскал паровоз О.В., так называемая овечка или кукушка, точно не помню. И еще должен Вам сказать, что последние 3 года я работал там, на фабрике кухни сменным поваром. Зеков было 15000, поваров в смене 40 человек. Работать было, ох как ни легко. Но вот представьте себе 15000 человек в условиях севера, и не просто, а заключенных - люди лишенные всех человеческих прав и все время страдающие от недоедания. А что поделаешь, война и на войне люди недоедали, ни говоря уже об осажденном Ленинграде. Так вот нервы были уже настолько истрепаны, что врачи порекомендовали мне выехать (на польшой семля). Это их выражение, т.к., насколько я их понял, они все были не русские - Карлы, Яночи и Яны. Яночи все сидели по делу отравления А.М.Горького. Ну, я, разумеется, им не возражал, ибо у каждого из зеков была мечта выехать на (польшой семля), тем более, что кончилась война. А что касается 1943 года, то у нас в Норильске все продукты и в том числе ботинки с их толстенной подошвой все было американское, их масло - лярд, правда, оно не отличалось качеством: растопишь - как вода: ни запаха, ни вкуса. А вот что касается сушеной моркови, капусты, лука, чеснока (порошковое), это нам служило великим подспорьем, как противоцинготное. Ну, и, не смотря на все это, хоть я и не голодал, но нервы сдали, и я был актирован на (польшой семля).

В Дудинке только я залез на второй этаж нар, думал отоспаться, не знаю, сколько время проспал, прибегает нарядчик: "Шумилов, Шумилов". "Я Шумилов". "Давай власовцев кормить (в деле было записано, что я повар). Ну и вот четверо суток я кормил в Дудинке власовцев. И насколько я понял, это были в основном совершенно неграмотные и неразвитые люди - Западная Украина. И все кричали мне: "Не лей алию". Это значит растительное масло. Ну, а я ведь должен им дать все, что положено по норме: 15 грамм масла и 10 грамм сахара…

Ну, в общем, не знаю, что там было дальше, а я 13 сентября 1945 г., получив на 13 суток продуктов, сейчас уже хорошо не помню, но примерно на 1700 человек, в том числе и охрана, погрузились на баржу в Дудинке и отправились по батюшке Енисею в Красноярск. Но продуктов-то мы получили на 13 суток, а ехали до Красноярска 37 суток. Вез "Клим Ворошилов". Был в то время такой пароход-колесник - сутки едем, двое-трое стоим. Продукты кончились. У причалов, где стояли, собирали всю мерзлую картошку, которая была оставлена после погрузки на причалах. И так до Придивной, пока к нам не пришел навстречу пассажирский пароход "Тургенев". Нас всех пересадили на него, и начальник конвоя да приказ (дурак, а я дурак его послушал): "Повар! Корми от пуза!" Крупа крупой, мука мукой, а вот мясо было - соленая оленина. И это привело к (люди-то истощенные) заворотку кишок. И, в конечном счете, мы за дорогу имели покойников 96 человек. Это я знаю, как повар, ибо я вел учет по состоянию на каждый день, сколько у меня выбыло и сколько стоит на довольствии.

Ну, на станцию Енисей (наша пересылка) прибыли в октябре. Осень, зима. На пересылке я пробыл с месяц.

Приехал "заказчик" с завода, который в данное время называется завод Цветмет, в то время он назывался Афинажный, куда поступала еще совсем не обоженная порода, ибо обогатительная фабрика в Норильске только строилась, так называемая Б.О.Ф. Ну, а тут я еще не кончил карантин, как меня вызвали и смотрят по делу. "Повар?" "Повар". "Давая на кухню - людей некому кормить". Зав.кухней был Федя Косаренко - повар профессионал, хотя и я был одно время повар-кондитер второй руки, но Федя был куда опытней меня да и годами на 10 лет старше. Ну вот, так я и приступил к своему делу баландера: варил, кормил, на завод обеды возил, пока мне не осталось 7 месяцев сроку. Одно время со своими ребятами был такой разговор, и они мне посоветовали уйти с кухни и идти в бригаду на завод, что я и сделал.

А дело это было для меня великое. Я стал ходить на завод, причем в две смены: и в день и в ночь, а работали мы вместе и зеки и вольные, да еще женщины и девушки. Ну, меня взяли в бригаду, где был бригадир Яша Горкушенко, в последствии после его освобождения был бригадир (ныне покойник) Иван Герасимович Ильин. Он зачислил меня механиком по насосасм, я не бе, не ме. Все ерунда, на это есть Володя Виприцкий, как его узбек-бабай называл, Валадымыр Семеныч. Володя был на 3 года моложе меня и тянул тоже на 10 лет за то, что его отец был какой-то начальник и оказался "враг народа", а он хотел защитить своего отца. Так вот он мне сказал: "Рыжий, это не твое дело, твое дело политику вести, а мы с тут с бабаем сделаем все, что будет нужно".

Вот так мы и начали жить и работать.

Начальником смены у нас была Вера Прокофьевна Лобода, в последствии моя жена.

Освободился я 19/YI 1948г., даже меня выгнали на 16 дней раньше.

И вот тут-то начинаются мои хождения по мукам. Вера не была членом партии, она была просто техник, окончившая техникум цветных металлов, а ее старшая сестра Елена Лобода, как я ее назвал, была, да она и сейчас есть сталинская внучка. Как я только пришел, сразу же пошли разговоры о партийном авторитете, у меня ведь было 5 лет поражения прав, а это значило, что мне жить разрешалось от Красноярска на сто первом километре. А я, собственно и сам не знал этого, но как в старину говорилось мир не без добрых людей. Наш начальник У.Р.О. (ныне покойный) Данила Данилович Попов мне сказал: "Рыжик, не волнуйся, я тебе помогу". И помог: познакомил меня с начальником паспортного стола Ленинского района города Красноярска Евгением Григорьевичем Зеленским. Ну, он мне сказал: "Приписать-то я тебя припишу, а вот где и как ты уж на работу устроишься, это уж я не знаю". А я его еще в свою очередь попросил: "Евгений Григорьевич, у меня еще одна просьба". И, подавая ему справку об освобождении, сказал, что я не хотел бы носить это имя (Иосиф). "А почему? А отчего?" Ну, я как мог, так ему и объяснил, что было такое время, что я хотел добраться до своего тезки, чтобы убить его, но вот, как видите, заработал только 10 лет и 5 поражения. Так вот поэтому я не хочу носить его имя. Евгений Григорьевич помедлил, подумал несколько минут и спрашивает: "Ну а кем бы ты хотел назваться?" Ну, я сказал, что мне все равно, но этого имени я не хочу носить. "Ну, ладно. Назовем тебя Ленькой". А мне все равно, но ни его тезкой. И таким образом я стал Шумилов Леонид Алексеевич. Ну, думаю, что за этот грех меня Бог простит, там более, что крестил-то меня мой собственный дедушка Иван Куприянович Ульянов. Ну, да он был старик богомольный, ему замолиться за мой грех ни хрена не стоит, а Бог-то он ведь человеколюбец. Так что, я надеюсь, мне обеспечено место в рай.

Хотя в божественном писании и сказано: "Из праха взят, прахом и будешь". Как я понимаю душу человеческую - душа, по моему понятию, это совесть, честь и достоинство человека, а не то, что попы и дьяки нам рисовали душу в виде младенца с крылышками - полетела душа в рай и хвостиком завиляла. Ну вот, я, кажется, залез туда, где мне совсем делать нечего. Пусть с этим святые отцы разбираются, а мне грешнику хотя бы до смерти успеть разобраться в своих грехах. А у меня грехов, ох, полно. […].