Свеча памяти. Таймыр в годы репрессий. Воспоминания
Родилась в 1927 г. в с.Гуссенбах Автономной Республики немцев Поволжья
(далее АССРНП). В соответствии с Указом от 28 августа 1941 г. была выслана в
Красноярский край в Шарыповский район. С 1942 г. отбывала спецпоселение в
пос.Усть-Хантайка Дудинского района. Работала рыбачкой, ветфельдшером в
оленеводстве. Знатный зверовод Таймыра.
Умерла в 2002 году.
...В 1941 г. мне было четырнадцать лет, брату — шестнадцать. Родители наши умерли. Чтобы продолжить учебу в школе, мы переехали в г.Энгельс к знакомым, которые приняли нас как родных. 31 августа мы отправились в школу на торжественную линейку, но радость наша была омрачена. Директор школы скомандовал: «Немцы, два шага вперед». И с этих двух шагов начались наши мытарства. 2 сентября к домам, где жили немцы, подъехали подводы, погрузили на них необходимые вещи, среди которых не должно было быть деревянных предметов, и мы навсегда распрощались с нашей малой родиной.
В Сибири работала в колхозе наравне со взрослыми: копала картошку, убирала хлеб, была пастухом, нянькой. В июне 1942 года объявили, что семьи, в которых нет малолетних детей, должны на четыре месяца выехать на Север.
24 июня немцев в возрасте от 14 до 30 лет высадили на берегу Енисея. Нас было 105 человек.
Запомнились огромные валуны, речная ширь и незаходящее солнце...
Станок, куда нас привезли, назывался Усть-Хантайка. Было в нем всего четыре дома и магазин. Организовали немецкий колхоз «Северный путь». Председателем колхоза стал немец — Владимир Андреевич Шотт. Принялись убирать территорию и строить шалаши для жилья. Образовали рыболовецкие бригады. 9 июля первая бригада выехала на рыбалку, но рыбаков сразу же постигла неудача.
На Енисее разыгрался сильный шторм, и мы не успели закинуть невод, Донимал гнус. Комаров и мошек был столько, что казалось, их кто-то горстями бросает нам в глаза. От укусов распухали промежности, невозможно было двигаться, заплывали глаза. Спасались, как могли. Мазали грязью ноги, руки. Кожа после такой процедуры трескалась, появлялись цыпки. Ветер, вода и грязь обжигали раны. Когда шторм стих, мы закинули пятисотметровый невод, но поймали всего несколько рыбешек. Так закончилось наше первое крещение.
Правильно заметывать и вытаскивать невод, чинить сети нас научил местный житель, энец Петр Спиридонович Болин.
Ближе к осени стало холоднее, чаще дули северные ветры, но вода еще сохраняла тепло. Чтобы согреться, мы заходили в воду по пояс. Когда же выходили из воды, одежда тут же замерзала. За время короткого отдыха она не успевала просохнуть, и от нее несло сырьем. Рыбалка неводом продолжалась до пятого октября. Рыбачили босиком по 12-18 часов в сутки.
В сентябре завезли последнюю партию спецпоселенцев — немцев, латышей, литовцев, эстонцев. Разместили их на чердаках, в палатках на берегу Енисея. В поселке было уже более пятисот человек. Не хватало жилья. Принялись рыть землянки. Вкапывались в основном в яр. Финны — в яр под кладбищем, немцы, латыши — со стороны реки. Вскоре по Енисею притащили плотоматку. Женщины поднимали лес на берег. Слезное это было зрелище. Обмотанные кто во что мог, они тянули на себе бревна, приговаривая: «Вилс нет кейн, зо лозен вир штейн тагон», что означало — «не хочет идти, пусть стоит». И шаг за шагом двигали тяжелые бревна. Дети подтаскивали рейки, доски, рамы.
1942-1943 гг... Зима, холод, голод. Цинга унесла более половины населения. Только в марте-апреле, по неполным данным, умерло более восьмидесяти человек. Не успевали делать гробы. Днем похоронная бригада увозила гробы с покойниками, ночью умерших сбрасывали в ямы, а гробы возвращали для «очередников». Бывали случаи, когда родственники скрывали покойников, чтобы лишний день получить на него продуктовый паек. Умирали родители, оставались дети. Вымирали семьи. Люди до того ослабли, что не в силах были выносить из землянок осиротевших детей. Тогда освободили одну из землянок и в корзинах сносили в нее сирот.
Весной, когда люди стали выползать из землянок, они были неузнаваемы: бледные, опухшие от голода, черные от копоти, не ходячие от цинги.
Оставшиеся в живых стали обустраиваться. Только отношение к нам было по-прежнему плохое, как к врагам народа. Нас могли загнать в огромнейший деревянный чан, откуда мы должны были выбирать ершей. Без соли рыба пропадала, но нас все равно заставляли ее ловить в любую погоду. Красную рыбу складывали колодцем, а потом закапывали в землю. Но даже протухшую рыбу для еды взять было нельзя. По ночам отдельные «смельчаки» на свой страх и риск эту рыбу откапывали.
Ежемесячно спецпереселенцы должны были отмечаться у коменданта. И каждый раз мы слышали: «Вы здесь — навечно. В случае побега будете расстреляны». А куда было бежать голодным, слабым, раздетым? Мы понимали, что идет война и мы должны хорошо работать..
Мы ждали окончания войны, жили верой в лучшее. В ночь на 9 мая 1945 года мы работали на заготовке дров. Помню, что было очень морозно. Подъезжая утром к поселку, мы увидели бегущую Марию Гроо. Она размахивала красным платком и кричала нам: «Победа! Оставляйте санки, выходите на митинг!» Радости не было предела. Мы верили, что вернемся на свою малую родину...
Из дневниковых записей Б.Г.Ваккер, 1992 г.
Таймырский окружной краеведческий музей
Фонд культурных инициатив
(Фонд Михаила Прохорова)
2006 г.
На оглавление На предыдущую На следующую