Новости
О сайте
Часто задавамые вопросы
Мартиролог
Аресты, осуждения
Лагеря Красноярского края
Ссылка
Документы
Реабилитация
Наша работа
Поиск
English  Deutsch

Ярисова (Стулова) Зинаида Никандровна. Воспоминания


1927 года рождения, д.Мариновка Назаровского р-на

Вношу пояснения-дополнения к архивным справкам о реабилитации нашего отца Стулова Никандра Семеновича, 1906 г.р. и нас, его детей:

страдавших вместе с отцом в 1931 и 1935 году и оставшихся без отца в 1937 году. Был еще брат Константин, 1925 г.р., который погиб на фронте в ВОВ.

Я, Ярисова (Стулова) Зинаида Никандровны, 1927 г.р., живой очевидец всего происходящего с нами (с нашей семьей). Объясню по порядку недостающие сведения архивных данных.

В 1931 году родителей наших раскулачили, а им было всего-то 24 и 25 лет. Имели к тому времени 4-х детей в возрасте от полгода (сестра, 1931 г. рождения, до 6-ти лет брат, 1925 г. рождения). И всех нас 4-х детей бросили в повозку и еще брата папиного тоже с 4-мя детьми, были еще две такие же семьи – увезли нас на наших же конях в тайгу в глухомань через непроходимые болота. Помню как кони проваливались в трясину – мужики тащили повозки, подкладывая под колеса палки. Кони проваливались сквозь «настил», сбивали ноги в кровь, а мы еле удерживались в повозках.

В справке № 197 о реабилитации отца указано: место и сроки нахождения на спецпоселении не указаны. Где взять эти сведения, если нас завезли в тайгу – в глухомань (как указывала выше), выбросили из повозок и уехали на наших конях. Я помню как мать постелила на землю что было – укрыла нас одеялом, а когда утром проснулись, нас с головками занесло снегом. Ведь была глубокая осень. Все это делалось с умыслом, что работяги (кулаки) уберут урожай и тогда можно все забрать, отправив их на вымирание. Так и было сделано. Все что упорным непосильным трудом (от темна до темна) было нажито – все вмиг растащено бедняками (лодырями), а нас в тайгу.

Но «кулаки» работяги не ждали смерти, и в тайге они навалили лес и построили хибарку – крышу над головой, вдоль стен нары с местом на каждую семью, посредине из глины сложили печку и стали выживать. Кормились охотой, а позже уходили в села на заработки пропитания.

Так прокоротали зиму, а весной решили «выбираться» из тайги. Первым рискнул папин старший брат – ушел с семьей, пообещал, если у него получится добраться до…, то и поможет нам. У него получилось добраться до Красноярска. Боясь «попасться», он не рискнул сам вызволять из тайги нас, он отправил за нами на коне бабушек – матерей своих. Найти нас в тайге очень им было сложно, они вынуждены были обращаться с расспросами. Их выследила милиция и пригрозила, если вывезут из тайги хоть одного ребенка, то… И когда им удалось по счастливой случайности (папа с мужиками шел в село на заработки и встретился с бабушками), вернулись, собрали нас и отправили в путь.

Но милиция начала преследовать нас и пришлось нам скрываться в тайге, а бабушки ехали вдоль тайги, но нас взять не могли – верховая милиция преследовала их. Так через тайгу-бурелом мы пробивались.

Себя помню, что была почти босая, были на ногах связанные из овечьей шерсти чулки и башмаки, которые я потеряла, перелезая через бурелом, а была ранняя весна, в тайге еще местами лежал снег. Папа шел впереди, нес полмешка заработанной муки, из которой мама делала «болтушку» на талой воде, чем и питались. Мама несла на груди годовалую сестру и что-то за плечами, а мы с братом бежали по тайге за ними и тоже что-то несли. Помню, у брата получалось ловчее перелезать через поваленные деревья – он постарше меня и мальчик, а я никак не могла преодолеть завалы. На всю жизнь осталось в памяти - как перелезаю через дерево, так все тело колет как иголками (штанишек-то на мне не было и ноги почти босые). А еще сестренка моложе меня умерла там, на ссылке.

Ну, в общем, из последних сил мы тоже добрались до Красноярска к брату папы. У него уже была выкопана землянка на берегу Енисея в районе теперешнего Октябрьского моста. Вот в эту землянку мы с ним заселились. Документов у папы никаких нет, на работу устроиться сложно. Пошел работать в «обоз», работал «по-кулацки», не жалея себя. Стали немножко обживаться, отцу платили хорошо, давали премии. И опять вызвал зависть у людей. Доложили, что он «беглый» ссыльный и ему отказали в работе.

Мы уехали в Ачинск к брату мамы. Там папа пас коров по найму, где не требовалось документов, но все равно документы-то надо иметь. И в 1935 году он решил попытаться получить паспорт. А как только пришел в милицию, за паспортом обратно его уже привезли на «воронке». Мы с братом уже учились в школе. Вся учеба прервана, нас в повозку и опять в ссылку. Это происходило уже в Ачинске, потому с/справки № 197 данные в отделе администрации Назаровского р-на нет. Это надо искать в Ачинске.

И снова мы в ссылке. На сей раз в каком-то колхозе в Бирилюссах. Отец там работал в колхозе, как всегда изо всех сил, мы с братом учились в сельской школе, а маленькая сестренка на сей раз была оставлена у бабушки в Ачинске.

Вот тут-то мы и получили восстановление в правах. И не дожидаясь конца посевной, о которой очень просили папу и обещали дать подводу, увезти его в Ачинск, мы опять отправились в Ачинск пешком. Шли 5 суток, но уже никого не боясь. Только после этого я также как и после 1-ой ссылки обезножила, долго не могла ходить. А младшая сестра после 1-ой ссылки не ходила до 3-х лет, нажила себе сутулость от длительного сидения, а я, 7-и летняя «нянька», все это время таскала ее на «загривке».

Когда вернулись из 2-ой ссылки, нашу хатку заняли. Нерадивые люди все пожгли, разорили, и опять мы остались ни с чем. Папа начал строить домик и только его доделал, еще не успел «навесить» ставни, как опять ночью в окно стук… 1937 год и папа опять???

Нас осталось у мамы трое. И она была беременна последней нашей сестрой, 1938 года рождения, через 4 м-ца как арестовали папу. И ей даже в свидетельстве о рождении не проставили отчество, хотя она была четвертым ребенком в семье. Была она у нас «безотцовщина».

И конечно всем нам жизнь была не в сладость. Мама работала уборщицей, я ходила ей помогала мыть полы и еще на моих плечах была маленькая сестренка с разницей в годах 11 лет. Но все же мама нашла возможность дать мне среднее образование (техникум). Не могу равнодушно вспоминать, как я ходила на занятия в техникум, одетая во что пришлось, обутая с осени без снега уже в валенки с калошами. Во время занятий в валенках сидеть жарко, я снимала калоши с валенок и сидела в этих огромных калошах и отвечать к доске шла как на лыжах.

А папа после ареста в 1937 году был осужден на 10 лет (с/справки), но через 2 года дело пересмотрели и его освободили. Младшую сестру в школу не отдали – было не в чем и с маленькой сестрой надо было водиться. Вот и была она постоянная 7-и летняя нянька, а я, 11-и летняя, после школы. Стоял вопрос забрать меня из школы, но Слава Богу освободили отца, мама не стала работать и все встало на круги своя. Сестренку-«няньку» со второго полугодия отдали в школу, и я продолжала учиться.

Но вот 1941 год. Война. И папа опять не с нами. Брат ушел добровольцем на фронт, и еще не было 18-и лет погиб. Отец в Армии. И снова мы одни с мамой жили, как могли. Отец демобилизовался только в 1946 году. Я уже работала, сестренки учились в школе.

Итак, краткое заключение нашей жизни: