Мой отец, Басков Иван Константинович, учился на командном факультете военной академии им. Жуковского, был секретарем комитета комсомола. Позже служил вместе с Тухачевским. Служил отец в Сибири, туда мы и переехали из Москвы. В нашей семье было несколько детей – старшая сестра Катя 1928 г. рождения, вторая девочка умерла от дифтерита, в 1934 г. родилась я, а спустя полтора года – сестра Лена. После перенесенного воспаления я была болезненным ребенком, мама больше была занята с младшей сестренкой, и поэтому мною больше занимался отец. Именно он развивал во мне ум и творческие способности.

В 1938 году отец был арестован. Ареста отца я не видела, но хорошо помню, как двое в черном держат мать, а другие в это время делают обыск, переворачивая все в комнате. Потом нас, детей, посадили в машину и куда-то повезли. Мать вырвалась, ухватилась за бампер и волочилась по дороге, а следом бежали ее конвоиры. Ее уволили из Института марксизма-ленинизма, где она преподавала, жили мы впроголодь, и мама распродавала вещи. Вскоре родился долгожданный мальчик, но отец уже об этом не узнал: к этому времени он умер в тюрьме от пыток. От него требовали компромат на Тухачевского, хотя тот уже был расстрелян. Я не могу понять, зачем нужен был компромат на мертвого. Отец ничего не подписал. Мама доказывала, что отец – кристально честный человек, но ее саму за «назойливость» – она все время ходила по всем инстанциям в поисках мужа – осудили по 58 статье. Мальчик умер, а мы с сестрами попали в колонию для малолетних преступников и детей врагов народа.

У меня долгое время сохранялась привычка крошить руками еду. В той пище, которую нам давали, было много червей, и мы их выкидывали. Дети все были завшивевшими, вшей уничтожали на ощупь. Зато никто не стоял над душой, и разрешалось читать. Я слушала. Книги, которые читала старшая сестра, и по памяти их пересказывала. Несколько раз меня хотели удочерить, но предлагали или всех троих, или никого, не хотели разбивать семью.

Мама голодовкой добилась того, что нас отправили к ее сестрам. Одна из них, Елизавета, была заслуженным педагогам. У нее осталась Катя, а нас с Леной передали двум другим сестрам. И вот я в Горьком, в семье Лебедевых. Разочарование было взаимным – не такой ожидалась встреча. Я – маленькая, рахитичная, запущенная, и на вид кажусь умственно неполноценной. Они – помешанные на гигиене, эмоционально холодные. Сыновья тети сразу невзлюбили меня, называли «рахитиной», «дурой». Старший меня частенько бил. Я не жаловалась, молчала.

Уже с раннего детства у меня на все было собственное мнение, я была наблюдательна, обладала цепкой памятью. Как-то обратила внимания на то, что многие газеты, в которые мы обертывали учебники, славили Сталина – гениального вдохновителя и организатора всех времен и народов. К великому изумлению узнала, что главный редактор газеты «Правда» – сам Сталин, следовательно, сам себя восхваляет! Он тут же низко пал в моих глазах. К Сталину я никогда не испытывала симпатии, и когда он умер, сказала: «Давно пора!».

После школы поступила в радиотехникум, защитила диплом на «отлично» и встал вопрос с распределением. Поступили предложения из Киева (без жилья) и Казахстана (с жильем), я выбрала последнее. Но здорово просчиталась, так это был целинный край, степь, жуткие морозы до 40 и более градусов, ветра. Обещанная жилплощадь – кабинет главного инженера, который поселился в общей комнате с другими сотрудниками. Так началась моя жизнь в Кокчетаве, где мне приходилось заниматься радиофикацией сельских районов. Там познакомилась со своим будущим мужем – талантливым радиомастером Борисом Гоновым. В декабре 1957 года у нас родился сын Евгений, но семейная жизнь не сложилась, и мы с сыном переехали к маме в Амурскую область. В 1959 году, после маминой реабилитации, мы переехали в Горький, где начиналась «народная стройка».

С 1960 года началась наша жизнь в Горьком. Это были времена «оттепели», и мне разрешили работать на режимных заводах. Я устроилась в конструкторский отдел НИИРТа. Сын по окончании техникума стал работать в НИИИСе, поступил в Политехнический институт.

16 апреля 1957 года дело по обвинению моего отца было пересмотрено Военной коллегией Верховного суда СССР. Приговор в отношении него был отменен, и дело прекращено «за отсутствием состава преступления». Папа был реабилитирован посмертно.
Я никогда не смогу простить правительству Сталина его преступных деяний в отношении моей семьи и миллионов других ни в чем не повинных людей.

HTTPS://gorbibl.nnov.ru/files/bibliographies/politrepressii.doc

Благодарим за материал редакцию сайта "Бессмертный барак"