Руслан Кравченко, один из самых грамотных и дотошных каратузских краеведов, поделился необычной довоенной фотографией. На ней – дети репрессированных родителей, а в верхнем ряду крайний справа – единственный взрослый по фамилии Ковригин. Имя-отчество установить пока не удалось. Одно известно точно: ребятишкам, оставшимся без матерей и отцов, этот человек помогал, как мог. В те годы, когда ни за что арестовывали, расстреливали или отправляли в ссылку, добровольная опека детей, у которых осуждены родители, – не просто поступок, а настоящий человеческий подвиг. Уже сам снимок, где он стоит рядом с детьми тех, кого тогда называли врагами народа, способен быть серьёзной уликой. А может быть, и стал ею.
В первом ряду, в центре, сидит наголо остриженный мальчишечка в чёрной рубашке. Он-то и сохранил фотографию, аналогов которой вряд ли можно отыскать. Его имя – Саша Юшков. Рядом с ним младшая сестрёнка Надя.
Александр Петрович давно уехал со своей малой родины. Судьба помотала его немало. Теперь вместе с дочерью Ириной живёт в Евпатории. Помнит, как восемь десятков лет назад именно Ковригин собрал и привёл их, своих питомцев, на квартиру к местному фотографу Ринасу, где и было сделано историческое фото.
Мы беседовали с ним по скайпу. Дочь помогала отцу справляться с волнением и не теряться из поля зрения журналиста в крошечном глазке видеокамеры. Но в целом он держался молодцом. Да иначе и быть не могло, ведь мой собеседник – из рода казаков, а это люди особого склада характера. Причём он является прямым потомком основателей нашего казачьего Каратуза.
Не одну сотню лет казаки были самым верным оплотом России. У них обострённое чувство чести и достоинства, ведь перед ними всегда стояла главная задача – защитить российскую государственность. И совершенно естественно, что после свержения монархии многие казаки встали на сторону белого движения. Большевики такое не прощали. Отец моего героя, Петр Алексеевич Юшков, в 1918-19 гг. служил в Енисейском казачьем войске, созданном вскоре после февральской революции. Воевал у Колчака. За это он дорого заплатил.
Историческая справка
В медиажурнале «Дилетант» 9 августа нынешнего года опубликована статья «Возвращение домой: амнистия белогвардейцев». В ней подробно описано, как после поражения белой армии с отходящими войсками началась эмиграция в Китай. Вскоре советская власть столкнулась с нехваткой образованных кадров для восстановления страны, ведь в эмиграции оказались, по разным данным, от 1,2 до 2,5 млн. человек, большинство из которых могли бы пригодиться в России. И тогда новая власть вынуждена пойти на реальную амнистию. 3 ноября 1921 г. в связи с четвертой годовщиной октябрьского переворота и переходом страны на «мирное строительство» был издан декрет «Об амнистии лицам, участвовавшим в качестве рядовых солдат в белогвардейских организациях». Было объявлено, что все, кто «обманом или насильственно был втянут в борьбу против Советской власти, прощались. Сначала возвращались эмигранты из Европы, а в 1924 году амнистировали ушедших в Китай. Не менее 100 тысяч русских колонистов в Китае в 1922-1923 годах получили советские паспорта и вернулись в РСФСР.
Среди тех, кто поверил обещаниям советской власти и вернулся домой, был и отец моего собеседника Петр Алексеевич Юшков.
Репатрианты на какое-то время были прощены. И то лишь официально. Фактически вернувшиеся белоэмигранты пополнили здесь категорию так называемых «бывших людей». В годы большого террора многие из них стали жертвами сталинизма.
Петр Алексеевич Юшков тоже попал под каток репрессий. Сначала его по 74 статье приговорили к принудительным работам на один год вроде как за хулиганство. Видно, развивая аппетит, власть кинула пробный шар. Позже обвинили в более тяжком преступлении – в принадлежности к контрреволюционной организации, осудили уже на 10 лет. Его сыну тогда было около шести. Цепкая детская память на всю жизнь сохранила подробности той трагической ночт 17 сентября 1937 года, когда их семья распалась навсегда. В тот момент никто из них наверняка этого не осознавал.
К ним пришли трое. Одного из них маленький Саша запомнил крепко. Даже фамилию. Но теперь тот человек вряд ли жив, а потомков надо пощадить. В их доме тогда перерыли всё. Искали оружие и запрещённую литературу. Не нашли никаких признаков принадлежности к КРО, никаких улик, но это не спасло. Когда хозяина дома уводили, разрешили ему надеть верхнюю одежду – на улице лил холодный осенний дождь. Прошло столько лет, но Александр Петрович до сих пор как будто наяву видит эту картину: вот отец надевает плащ, вот он под конвоем перешагивает порог родного дома. На целых десять лет.
Не выдержав испытания, через два года умерла его жена, Евдокия Ильинична Юшкова, в девичестве Попеляева. Саша с Надей остались с бабушкой по отцу Ольгой Павловной. К слову сказать, именно от неё мой собеседник знает, что добровольный опекун обездоленных детей по фамилии Ковригин, сфотографировавшийся вместе с детьми, был председателем ревизионной комиссии колхоза «За Красную Армию». Но этому пока не удалось найти документального подтверждения.
Оставшись в доме за мужчину, очень скоро одновременно с учёбой в начальной школе Саше пришлось работать в колхозе, чтобы помочь бабушке. Но и она после пережитого потрясения долго не протянула. О перипетиях дальнейшей своей судьбы пусть расскажет сам Александр Петрович:
– Где-то ближе к концу войны ехал я на колхозном жеребчике, вёз домой дрова, а навстречу бригадир Посохин. Остановил меня и сообщил, что бабушка наша умерла. Похоронили мы её, вот тут нам с сестрой совсем худо стало. Нас разлучили. Меня забрал к себе двоюродный брат, Константин Григорьевич Юшков, их дом был наискосок от нашего. А сестру увезли в Верхний Кужебар родители матери, дедушка и бабушка Попеляевы. Про учёбу мне пришлось совсем забыть и идти трудиться полный день. Однако учительница Наталья Петровна Вяткина сохранила у себя моё свидетельство об окончании четырёх классов. Отдала, когда меня вызвали на приписку, и сказала: «Теперь, Шурка, оно тебе пригодится».
В колхозе работал там, куда пошлют. Но меня сильно опекал председатель колхоза Петр Васильевич Енин. Часто посылал ухаживать за жеребчиками, чтобы я мог привезти домой дров и сена. И вообще он мне много помогал. В колхозе ведь всякое было. Особо меня не обижали, но бывало, что травили, казачонком обзывали. Случалось, били. Я по малолетству думал: вот вырасту и всем покажу. А Енин за меня заступался. Всю жизнь ему благодарен.
В 47-м году отца освободили. Отсидел он от звонка до звонка – ровно 10 лет. Вернулся в Каратуз. Его взяли в колхоз «За Красную Армию» простым колхозником, хотя по тем временам он был грамотным человеком – до ареста успел закончить в Ачинске шестимесячные курсы землеустроителей. В Каратузе тогда было несколько коллективных хозяйств. Председатель колхоза им. Димитрова Филиппов попросил отца сделать план местности, где была МТС, - около речки Каратузки. С заданием отец справился отлично. Благодаря репутации толкового специалиста вскоре он получил предложение сменить место жительства, чтобы получить хорошую работу. Его пригласил с собой второй секретарь Каратузского райкома партии Огаркин, в 1950 году направленный в г. Туран первым секретарём. Для развития сельского хозяйства Туве, присоединившейся к СССР в 1944 году, требовались специалисты, в том числе землемеры.
По правде говоря, уезжать из родного села тогда мне не хотелось. Я уже выучился на тракториста и работал в МТС. Да и отца-то фактически не очень знал – десять лет рос без него. Но он меня убеждал: «Сашка, ты же видишь, что к нам в окно каждую ночь стучат, проверяют как неблагонадёжного». И я сдался. Уехали вчетвером – забрали из Верхнего Кужебара сестру Надю, а ещё соседку Фросю. Отец привёл её в наш дом, когда освободился. Она была доброй хозяйкой и хорошим человеком.
В Туве отец работал по специальности вместе с земляком из Моторска Т.Т. Поповым. Пешком они прошли с саженью всю территорию Пий-Хемского района и оформили государственные акты на все хозяйства. Но тюрьма оставили свой глубокий след – вскоре отец тяжело заболел и слёг в больницу. Меня осенью 1951 года призвали в армию на Камчатку, а через полгода сестра написала, что отец умер. Всего два года спокойно пожил он и поработал. Но нам с сестрой помог уже тем, что настоял на переезде. В Туве никто не напоминал, что мы дети и внуки врагов народа, бывших казаков. Сестра закончила 10 классов и сельхозтехникум. Всю жизнь работала заведующей семенной лабораторией.
После трёх лет службы я вернулся в Туран в отцовский дом, к мачехе Фросе. Она была нам с сестрой как мать. Друг у меня хороший появился. А у него младшая сестрёнка росла. Скромная такая. В медучилище училась. Очень она мне понравилась. Короче, её мать и моя мачеха сговорились между собой, посодействовали, и вскоре мы поженились. Сначала с мачехой жили, потом квартиру сняли. Я работал трактористом, а когда освоил новый прицепной комбайн, нам совхоз выделил свой домик. Потом меня пригласили трудиться водителем туранской скорой помощи. Везде были почёт и уважение. С женой Альбиной Николаевной мы вырастили дочку Ирину и в добром согласии прожили 56 лет. Семь лет назад её не стало.
Рассказывая о былом, Александр Петрович то и дело замолкал. И тогда на помощь приходила Ирина. Она всегда начеку. И биографию своего отца знает прекрасно.
Семье Юшковых в Туве жилось неплохо, но старшая сестра жены сагитировала переехать на Кубань. На юге они с 77-го года. Хорошо там: тепло, фрукты, море недалеко. Но и здесь сменили несколько мест жительства: Краснодарский край, Одесса, Евпатория. Уже в этом году опять переехали – на этот раз в Керчь, чтобы быть рядом с семьёй дочери. Давно прошли времена, когда казаки и их дети были вне закона, но потомки первопроходцев каратузской земли всю жизнь как будто по-прежнему ищут место, где никто не упрекнёт в том, что их предки были верным оплотом Царя и Отечества.
У Александра Петровича огромный стаж. По официальной справке, присланной из Каратуза, трудовая биография исчисляется с 1944 года, на самом деле начал работать в колхозе с самого начала Великой Отечественной. Он приравнен к участникам войны, ветеран труда. Каждый год 9 Мая получает поздравления от городской власти, от администрации республики Крым и от Президента РФ. И всё-то у него теперь замечательно, только здоровье, конечно, с поправкой на возраст – в ноябре ему исполнилось 88 лет. Внуки, а теперь уже и правнук деда обожают. Живёт в кругу семьи. Дочь у него такая, что дай Бог каждому: любящая, заботливая. Несколько лет назад она исполнила давнюю мечту отца – вместе с ним съездила в родную Сибирь. В Каратузе удалось побыть всего один день, но зато в местном краеведческом музее получили выписку, свидетельствующую о том, что А. П. Юшков является прямым потомком первооснователей Каратуза Юшковых.
Тогда, летом 2013 года, получив заветную выписку, Александр Петрович обошёл
вокруг музея. В его детстве в этом старинном дореволюционном здании, построенном
рядом с храмом специально для церковно-приходской школы, располагалась аптека.
По соседству узнал старинный дом, пожертвованный К.С. Колобовой под больницу.
Дошёл до пересечения улиц Колхозной и Мира, где стоит крестовый дом Малишевских.
На его памяти тут была школа. И на улице родной побывал – сейчас имени Ярова, а
тогда Ворошилова. Сфотографировался около дома, откуда молодым пареньком уехал
почти 70 лет назад. Всё это разбередило душу. Но рядом на страже была дочь. Она
следила за тем, чтобы воспоминания не навредили здоровью отца. А ещё он получил
положительные эмоции от короткой встречи с Людмилой Викторовной Золотых – старой
знакомой по Туве. Они дружили там семьями.
Многое тогда не успел посмотреть Александр Петрович – их поездка была расписана
едва ли не по часам. Вернувшись в Евпаторию, долго жил полученными
впечатлениями. Свою судьбу он выстроил вдали от малой родины, а побывал там в
преклонном возрасте, и будто целебной воды испил. А ещё греет душу, казалось бы,
ни к чему не обязывающая, ничего не дающая выписка из районного музея, что он из
рода каратузских первопроходцев. Но если вдуматься, в бумаге той – большая сила.
Она свидетельствует о главном: все представители рода Юшковых знают, где у них
начало начал. Где та пристань, к которой, исколесив моря и океаны, можно
причалить хоть ненадолго. Хоть на один денёк. И тем успокоить свою душу.
Татьяна Константинова.
Татьяна Константинова На фотографии примерно 1939 года - каратузские дети репрессированных родителей и их добровольный опекун по фамилии Ковригин. Имя-отчество пока установить не удалось. По одной из версий, он был председателем ревизионной комиссии каратузского колхоза "За Красную Армию", по другой - там же конюхом. Возможно, совмещал работу общественную и оплачиваемую. В первом ряду сидит стриженый мальчишечка в чёрной рубашке. Это Саша Юшков - сын репрессированного казака, воевавшего у Колчака, А ещё этот мальчик является прямым потомком первопроходцев земли каратузской, одного из основателей нашего казачьего села. Рядом с Сашей справа - его младшая сестра Надя Юшкова.
