Новости
О сайте
Часто задавамые вопросы
Мартиролог
Аресты, осуждения
Лагеря Красноярского края
Ссылка
Документы
Реабилитация
Наша работа
Поиск
English  Deutsch

Стол на угоре


Наш огромный район на протяжении всей истории испытывал на себе процессы, которые были следствием происходивших в стране перемен. Каких-то 50 лет назад карта района выглядела несколько иначе, чем сейчас. На ней было значительно больше населенных пунктов.

В послевоенное время на берегах Ангары появлялись так называемые лесозаготовительные поселки-лесопункты, в которых, как правило, работало много репрессированных и военнопленных. Вблизи одного из самых старых селений – деревни Манзя, был трудовой поселок Каулец. Он, как сказали бы сегодня, был местом особой концентрации межэтнической толерантности, или, говоря простым языком, все жили и трудились очень дружно вне зависимости от национальности, религиозных и политических взглядов…

В самой Манзе уже мало кто помнит, что это был за поселок. После его расформирования многие уехали, многих, кто остался в Манзе, уже нет в живых, а кто-то попросту забыл. Но все же нашлись те, кто смог рассказать об этой частичке истории района.

Бывшие жители Каулеца, с которыми мне удалось пообщаться, очень тепло и трогательно вспоминали о поселке… И во время разговора не единожды сожалели, что нет больше этого замечательного места. Почему же такая ностальгия? Не курорт же был…

Первой моей собеседницей стала хрупкая, на первый взгляд, и очень героическая, как позже выяснилось, женщина – Ирма Яковлевна Мутовина (Шеффер) 1929 года рождения, из семьи волжских немцев.

Ее история своей драматичностью может потрясти каждого. Она, еще совсем ребенком, оказалась в нашем районе… в статусе ссыльной. Одиннадцатилетняя девчонка оказалась в тайге согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 г. “О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья”. Эти люди были обвинены в сокрытии в своих рядах шпионов и диверсантов. Правительство решило переселить всех немцев из Поволжья, большая их часть оказалась в Сибири.

– Привезли нас сюда из Саратовской области. Помню, из Красноярска целый месяц добирались до Каменки. Нас первоначально было трое: мама, старшая сестренка и я. Отца не стало, когда мне еще три годика было: как забрали его в начале тридцатых куда-то, так его никто и не видел больше…. – начала рассказ Ирма Яковлевна. – В один дом нас пять семей заселили. Как только приехали – стали работать в колхозе им. Ворошилова. Мне поручили прясть и вязать – так я сутками носки, варежки для фронта вязала. А мать, чтобы прожить хоть как-то, помимо всего еще ходила по домам: белила, стирала, убиралась. …

Лето промысловое было: мать грибы, ягоды, черемшу собирала, потом сдавала это все. Раз в месяц ходили отмечаться в комендатуру: на месте ли, не сбежали? А куда мы денемся? Ни документов, ни транспорта. кругом тайга. Хотя я дважды пыталась бежать.., но не удалось. Глупая была – ребенок еще совсем.

Как подросли, нас, молодых, из Каменки отправляли по лесопунктам. Топорами да пилами работали – никаких поблажек, что мы девушки. Наравне с мужиками лес валили, сор древесный убирали сразу – не то, что сейчас…

В Каулец перебрались в 1949 году, тут я и паспорт получила, и замуж вышла, и детей родила, – подытожила Ирма Яковлевна.

Каулец был мини-моделью СССР. Именно там волею судеб собрались представители разных национальностей и культур, в основном граждане союзных республик. Но были и немецкие военнопленные, которые наравне со всеми работали на ангарской земле. По словам Ирмы Яковлевны, к таким немцам относились нормально, никто их не упрекал и не смотрел на них волком. Вообще в этом поселке все жили дружно: работали и отдыхали всегда всем поселком.

Символом дружбы народов в Каулеце был стол – обычный дощатый стол на пригорке. За ним по вечерам и на праздники собирались практически все жители: кто в карты играл, кто в лото, кто меха гармошки растягивал – далеко песни были слышны..

По весне, бывало, поселок подтапливало, тогда все поднимались на возвышенность и пережидали половодье. Такое случалось довольно часто. У кого дом в негодность приходил – тому строили новый. Все дома возводил леспромхоз.

Расположение поселка было замечательным: вода рядом, покос рядом, лес рядом. Что еще нужно? С голода не помрешь.

Моя собеседница очень тепло рассказывает об этом времени. Прожила она там до самого последнего дня существования поселка. При разговоре то и дело вставляла: «Там-то хорошо было…». Я стараюсь узнать: а чего ж хорошего-то? Прищурив глаза, она незамедлительно аргументирует:

– Сейчас озлобленные все, а там все жили дружно, слова плохого не услышишь – как одна семья, даже несмотря на то, что поселок постоянно обновлялся, люди приезжали – уезжали, и все разные были: и по вере, и по национальности. Нет сейчас таких отношений-то…

Последние семьи выехали из Каулеца осенью 1973 года, считай, за год поселок опустел.

В конце нашей беседы я спросил у Ирмы Яковлевны, не винит ли она советскую власть, что ее жизнь прошла именно так. Она, подумав, ответила:

- Нет, может, кто и винит, но не я… Жила, работала, не бездельничала, перед собой не стыдно. А кого винить-то, да и не до того тогда было, работы за глаза всегда. Коль случилось так – значит, суждено было.

Вторым моим собеседником стал житель Манзи Степан Моисеевич Колпаков. Родился он в Гольтявино, когда учился в четвертом классе его семья перебралась в Каулец.

– У нас большая семья была, ораву такую прокормить нужно было, обуть, одеть, – нищета гольтявинская…. Плохо в колхозе было. Переехав в лесозаготовительный поселок, родители стали в леспромхозе работать. Зарабатывать стали, обжились.

Поселок этот, по словам Степана Моисеевича, как у Христа за пазухой стоял – удивительное место было. Охота, рыбалка, ягоды, грибы, покосы – все рядом. В основном население составляли ссыльные литовцы, по его детским ощущениям, их казалось больше, чем кого-то еще. Поселок состоял из 150 дворов, это примерно тысяча человек.

Бывший житель Каулеца на удивление легко и просто поименно перечисляет своих соседей по улице: их имена и фамилии, кто и где жил, на какой улице, их привычки и особенности. О каждом по-доброму говорит, тепло. Дома на ключ не закрывали никогда. Не боялись. Даже тех, кто по уголовным статьям там находился. Вот такая память осталась о людях...

Дети посещали школу, но только до четвертого класса. Учительница одна была. Любимая забава детворы – игра в «красных-белых». За красных играть в то время было почетней…

Был в поселке свой портной, из ссыльных прибалтов, обшивал весь поселок. Для него даже специальный дом пошивочный был выстроен. В клубе показывали кино.

Запомнился маленькому Степке и уклад жизни выходцев из стран Балтии:

- Нам все в них казалось необычным. Они по-другому жили, не как мы. Например, литовцы выделялись своей предприимчивостью, капиталистической жилкой, но при этом были очень трудолюбивые. Огороды у них одно загляденье – копошились на них постоянно. Однако жадными не были, – вспоминает мой собеседник. – Если нужно было – делились со всеми. За советом к ним часто ходили. Да и не только они, все такие были – китайцы, корейцы, татары, марийцы и другие.

В подтверждение слов Ирмы Яковлевны Степан Моисеевич поведал о том, что ссыльные не были в обиде на советскую власть, во всяком случае, это никак не проявлялось. А уж о межэтнических конфликтах и говорить не стоит – и даже в мыслях не было их. На «русских-не русских» не делился никто! Наоборот, существовало особое межэтническое уважение. Может, тяжелая работа объединяла,… может, врожденное интернациональное сознание…

И он тоже тепло вспоминает о дощатом столе на угоре, об этом «общем досуговом центре».

Видимо, это и в самом деле был удивительный поселок: через столько лет одно упоминание о нем вызывает шквал положительных эмоций только при одном упоминании названия. Мне показалось, что пока Степан Моисеевич рассказывал мне о нем, у него заметно поднялось настроение.

...Сейчас на месте поселка только бурьян. Кладбище затянуто травой, кое-где выросли деревья. Изредка туда наведываются родственники тех, кто там похоронен.

Когда закрывали поселок, люди горевали, не хотели уезжать. Все понимали, что в подобную атмосферу человеческих взаимоотношений уже никто и никогда не сможет попасть…Наверное, они были правы…нет такой атмосферы больше.

P.S. Огромную помощь в сборе материала оказала заведующая Манзенской библиотекой Н.В.Голубева. Огромное ей спасибо.

С.ТИМОШИН
п. Манзя
Фото автора.

Ангарская правда 22.06.12


/Документы/Публикации/2010-е