— МЫ ПРОЖИЛИ вместе двадцать четыре с половиной года.,. Я тебе, Толя (можно, так тебя буду называть?), все про него расскажу. Все про все, ничего не утаю. Это ж какие муки он вынес,.. Кто? Я? 18 сентября 1926 года,,. Красноярский край, Каратузский район, село Верхний Суэтук. Су-э-тук. Фамилия моего отца — Браман. Ян Браман, А я Олга Браман. Ольга, значит. Бабушка, отцова мать, рожала 19 раз: Петра, Андрея, Михаила, Яна (это отец мой, 1888 года, а 49 лет его кончили а 1937-м)... Юля, Мина, Елизавета,.. Всех не назову... Как? Нет, две девочки померли в детствв.
Отец — Ян Карлович, а мама — Сусанна Антоновна. В тридцать седьмом переехали в Минусинск. У нас были коровы, лошади.. Приходили обшаривать дом в два-три часа ночи. Прыгают милиционеры через забор, растрясут перины, подушки... Что искали? Не знаю. Может, листовки какие? Отец неграмотный...
У мамы, Сусанны, были: Александр, Эдуард, Карл, Рудольф, Амалия, Лина и я, последыш. Мы жили на Манекой улице, дом номер 31. Пока отец строил дом, жили в бане, он ее сразу поставил. А потом — дом, 11 на 9, старшие дети помогали. Как-то они побили отца: он по пьянке назвал маму сукой и так дальше, твою...
Отэц работал на мельзаводе. И вот мы его потеряли. День не появляется, другой — не приходит... Я туда поехала. «Где Браман Ян Карлович?». — «Его милиция забрала, i Позавчера». Я — домой. Так и так... А назавтра забирают маму, она работала поваром в тюрьме, и Александра... Мама разносила по камерам еду и спрашивала: «Саня Браман есть у вас?», И вдруг:
— Я! Мама!.. (Рюмочку выпьешь со мной, Толинька?.. Ты не обижайся, а я — ещё одну), Ой, я тебе такое расскажу.,, Мы с сестрой по очереди пасли коров. В сосняке и рядом, Вижу— машина едет задом. А там ямы, И в ямы сбрасывают трупы. А вороны уже тут как тут — летят на падаль,.. Это из города как выезжать — к Знаменке — и сразу, по левую руку...
О мужчинах наших до сих пор ничего не знаю. А мать судили десять раз, Десять! Бухгалтер винзавода взялся защищать маму.., Куда там!.. «А в Минуси-и-инске за-а- прото-о-кой та-ам построен ба-аль-шой дом.... Имелась а виду тюрьма. Там и стоит, не доезжая до Красного моста...
Я на коньках катаюсь, вижу — ведут колонну. И Санечка наш там. Сестренка, —» кричит, — принеси мне кепку и варежки... Я рву по Краснопартизанской домой: «Лина, давай...».
Ты, извини, Толечка, я тебя заочно всегда любила: может, примешь маленькую?,. А я приму.. Как-то прикатила (все на коньках) к следователю.' «Мне нужен Браман!», — «Нет такого». И гонит меня, А из темного угла голос отца...
У-у-у-у!.. Я не кричу. Это тебе показалось. Душа? Правильно. Душа кричит до сих пор, Кровью обливается,.. Эдуард сбежал, чтобы его тоже не посадили. Амалия уехала в деревню, вышла замуж,.. Жуковы напротив нас жили. Красивый мужик! Забрали, А хроменького оставили.
...Вот и война. Люди под черными... тарелками, правильно, и вся эта хиромантия»,. Карлу — 17, три сестры и мать,.. «Какая-какая». Наша мать! Ее после десятого суда все же выпустили,., Лина, она в доме осталась старшей, кек раз печь русскую мазало t изнутри. Я ее вытаскиваю зв ноги: смотри! Мать явилась! (В пальто. Летом!).
Да не кричу я, что ты, Толяша!.. Мама умерла в 54 года. Эдуард —• весь был в мать — умер в Кемерове. Карл —- высокий, строчный — похоронен в Минусинске,,. «Горе горькое по полю шастало, И вдруг на меня набрело».
Я лес мулила. (Сначала плела веревки, хомуты, ремни делали в артели «Веревочник», но всех, кто без детей, отправили на лес). Колхозы его зимой заготовляли -— к берегу Кебеша-— мелководная речка такая, а мне надо кидать этот лес. Лесомулевка. Ать- два-вэяли! Нас 14 (я бригадир), все кончили по десять классов, мать твою. Одна м.., сволочь, подводила нас постоянно. Не работает! А получала 250, как все (иногда и двухсот не получалось, 194).
...На мне кирзовые сапоги, солдатская гимнастерка и галифе. Я хвосты чистила, а впереди моей еще три-четыре бригады... Парень воротом поднимает воду, открывает шлюз и дает мне — из пистолета стреляет — сигнал. А бревно с дуплом насосалось водой и держит все верхние! Ничего не могу сделать!
А там один мужик одноногий, из местных: «Отдашь мне — сегодня вся деревня здесь будет работать». Но это ж преступление! И охранник кричит:.«Попробуй, сука, на берег выйти!».
...Отмулила на километр — наш барак за нами едет по реке... Какой год? Сорок третий или четвертый.. А, значит, пропустила:'до мулевки были курсы снайперов. И медсестер. Влюблялись в меня; доченька, сестренка, моя любимая,.. А я отмачивала раствором марганца раны. Червей вынимала -— белые с черной головкой. Загноились по дороге в эвакогоспиталь: мухи нагадят в бинты... Кошмар.
Ближе к Норильску? С Иваном познакомилась в компании... Очень интересный, года на два старше. Работал надзирателем в тюрьме; В компанию пришел с другим надзирателем, другом, что ли. Но я его выбрала. И он вскорости: «Выходи за меня».. Так, мол, и так — руку и сердце. Я особенно не сомневалась и советов не спрашивала. Девчонка! Что он потом вытворял!
Надзирателем его перевели и сюда, в Норильск. Но, видимо, надоела ему эта работа, пошел в помощники машиниста... От Ивана у меня Володя, от Рихарда — Эдуард.
К Ивану приехала с Вовой, грудным. До Дудинки — на «Марии Ульяновой». Лопашнями хлоп-хлоп, вот так... Потом — узкоколейкой. Короче, добралась по' адресу, вхожу в балок, моя фотография на столе, все вроде хорошо... Пока не услышала: «А у него же есть жена!».
Недолго думая, беру Вову и .. нет, «прощай, Норильск». Оставила ребенка на юге, а сама назад: уже огляделась и поняла, что можно заработать, и пожевать есть что...
Тот месяц, что я прожила с Иваном в Норильске, все было нормально. (Где старый <...> — знаете?). Приходили гости из балков, что у ВЭС-2... А когда убежала, он меня стал преследовать. И настигал. И матери тоже грозил.
А меня на никелевом готовили работать и на медном. Тогда еще, по-моему, <...>завода не построили. Но уже был директор (Кибалин), главный инженер (Календаров). Меня учила на лаборантку Клавдия Никаноровна. Я ее спасала: она жила с зэком. Менты придут — «Открой препараторскую» — «Не открою».
Да! Я же сначала в ЦАТК работала. Кондуктором ездила до «Медвежки» или <...> шесть, (Нет, ПАТКе не было). Потом от <...> ния» (там книжный когда-то был) до <...> ного пассажиркой на «воронке». Сзади лестничка, и надо забираться...
Ну вот и Рихард появился. Тоже в к<...>нии. Все — эстонцы. И три бабы — политические. Курят! — и я закурила. Ох, что со мной было! И слезы, и сморкаюсь — стыдно сказать! А он мне руку npoтянул. Такой ласковый, внимательный, культурный.
Шер, Михаил Львович, его спас от котлованов, устроил в проектную контору, он и с жильем после освобождения: пустил в свой номер в гостинице, наказав кормить кошек (сам уходил в отпуск).
Потом мы купили за восемьсот рублей балок, Каландаров завез нам угля лет на пять. А комнату получили на Севастопольской. Большую, 24 метра. В крыльях поначалу этого не было, были квартиры.
Рихард имел пять лет «по рогам» и каждый божий день ходил на отметку. Не каждый? А мне кажется... А когда гонения на отсидевших пошло, его отсылали под Диксон, ловить рыбу. «Да я в жизни сети не вязал!». — «Научишься, курва!» — «Я артиллерист» — «Я знаю, сколько ты наших подводных лодок потопил».
Рихард от этой версии приходил в ужас: «Какие подлодки! Меня же арестовали до войны!» — «Шесть лодок на тебе!»
А вы знаете, что, когда его везли сюда, на станции Злобино их почти почти месяц не выпускали из вагона?.. Два-три зеленых помидора вместо воды и крик: «Бери, с.е.б., мешок на плечи!».
Вот это чувство полной 6ecпомощности и безнадеги — никому ничего не докажешь — было самым страшным. А ему все «напоминали» про подводные лодки, шесть штук Перепутали что-то, с кем-то? Но когда дом, где «Саяны», завалился, Рихарда тут же посадили. , Сидел 70 часов. Закон! Нельзя было просто так держать больше трех суток. А ведь н гражданским строительством вообще не занимался. Никакого отношения! Только промышленным! (Настолько слышала, оказалось, что раствор был наполовину со снегом. Отопление дали и пошло-поехало).
Следователь ,пер: «Я докажу твою вину. От тебя всего можно ожидать, если шесть подлодок утопил», — «Да я ни одной войны не видел!».
Спасибо прокурору: выпустил. Звонили из проектной конторы, правда, много раз. Говорят, и Зверев звонил.
...Вы не поверите, Я у него спрашиваю: «Неужели ты злости но имеешь на....» — Hет, говорит (чтобы плохое слово сказал о власти — никогда), «Было такое время» — вот и все. Грубо о ком-то отозваться он вообще не мог. Я —- могу. Рихард привык к оскорблениям (или не реагировал?), я всегда отвечаю как надо: «Брюхатая падла, какого ты пришло!». —- «Я вам не давала повода так разговаривать». А Рихорд: «Уйдем, Оля, меня накажут», Это когда мы пришли к оперу сообщить, что едем в отпуск. Ему дали за три года -- шесть месяцев. А опер йвыкобенивается: «Хватит и тридцати суток». И ещё грозит: «Дорого тебе будет стоить этот отпуск».
Между прочим, в Минусинске на этом месте сидел совсем другой человек: «Какой положительный мужчина! Мы таких ценим. Не понимаю, почему коллега разрешил месяц, а не все шесть»... Все равно пришлось возвращаться. А так как боялись опоздать, — и месяца не прошло.
А когда оформляли брак! Я говорю: «Пусть будет Браман». Т. е., мол, перейдет на фамилию жены (которая никогда не сидела) . — «Вот тебе, падло!». (И так он меня поставит, и под хор пустит... Что только не приходилось. выслушивать!). Так я стала Аардмой, а не наоборот.
Вы знаете, где его арестовали? На станции Тапа, сто километров от Таллинна Его жена Элен увидела во сне, что он уехал на 10 дней... Она ошиблась в 365 раз.
А я первый раз была в Эстонии в 1955 году. Я, как Маша Распутина, родилась в Сибири. Бабка Катерина — латышка дед Карл — эстонец. ' У Сусанны Антоновны родители — эстонцы, Нижние Буланки — латышская деревня, Верхние. — эстонская, Полтавка — поляки... Кого там только не было! — и все дружно жили. А ведь даже эстонцы — разные. В Буланке говорили, к примеру, сянг, а Рихард — вооди... Об одном и том гом же. А вообще от него .многому научилась.А он стал сибиряком. Навсегда. Здесь похооронен
И наш сын Эдуард — сибиряк. Живет в Иланском районе. Там у меня пятеро внуков: Лада, Саманта, Настя, Оскар и Рудольф. А их мама... Их мама... Галя умерла... от перитонита... Поздно взяли на операцию.
Мой первый сын, Володя, живет в Омской области. А внук, Эдуард Владимирович, на Талнахе. Электриком на руднике.
Ты меня извини за все... Много ещё бы надо рассказать — не сразу вспомнишь, что нужно. Да я и не собиралась про себя, это ты виноват...
А. Львов.
Заполярная правда 18.09.1993
ОТ РЕДАКЦИИ! Поздравляем нашу читательницу Ольгу Яновну Аардма с днем рождения.