Это было время, когда мрак страданий и гора начал понемногу рассеиваться и забрезжили лучи надежды. Но «начале на свободу выпустили бытовиков, и только почти через год мучительною ожидания рухнул Норильлаг. Масса людей с пятьдесят восьмой статьей смогла наконец выпрямить спины и расправить плечи.
Я ПРИЕХАЛА в Норильск к мужу, недавно освободившемуся из заключения. Радость царила в доме. В будни и праздники на огонек заходили наши знакомые и приводили своих знакомых. Какие замечательные, какие интересные люди стали моими друзьями! Творческое начало было в них главным. Певица, скрипач, танцовщица, поэт, артисты драмы и оперетты... Впрочем, дело даже не в профессиях. Убеленные сединами и молодые, все они, пережив унижения и страдания, сумели выстоять, воспрянуть духом; полные энергии, они создавали обстановку непринужденного веселья. Особенности юмора, характерного для людей очень разного происхождения, придавали своеобразный колорит нашим вечерам.
Молодая красивая латышка Ария Сарканс обращала на себя внимание каждого, особенно фигурой и манерами. Очень спокойная, с приветливой улыбкой, а глаза... Глаза сияли так, что свет их буквально проникал в душу. Ария была само обаяние. Казалось, радость — ее стихия, и когда я узнала, что выпало на ее юность, не могла не поразиться. После всего — не огрубеть, не лишиться женственности... Чудо какое-то. Во всяком случае...
Нет, другого слова не подберешь.
Прошли десятилетия, а душевная боль за нее продолжает меня тревожить. Люди одного поколения лучше понимают друг друга, легче сопереживают и в радости, и о горе.
Не могу забыть ее рассказов о поселке на побережье океана, где она прожила четыре года в плохо отапливаемом бараке. Как вместо с подругами, такими же пятнадцатилетними девчонками, рыбачила в Карском море. Как впрягалась в сани и перевозила грузы за многие километры по тундре — в любой мороз. Как тонула и выплыла, уцепившись за бревно...
Здесь мне кажется уместным привести строки нашего общего приятеля Юлиана Тарновского, написанные по другому случаю:
...Скажите, разве многие сумели
В момент, когда надежды шли ко дну,
Не растеряться, не вскричать: «Тону!»,
Хранить бесстрашный дух в прекрасном теле.
Я задаю себе вопрос: а смогла бы я все это перенести и пережить, и не сломиться, и не озлобиться?
Не смогла бы.
Те, кто не жил на Севере, вообще не представляют себе ощущений человека при низкой температуре. Я в Норильске уже при 45 градусах с трудом передвигаюсь по улицам. Кутаясь в пушистый мех, закрывая лицо, перебегаю чуть ли не из подъезда в подъезд.
Откуда же брались ее жизненные силы, ее стойкость?
На фотографии — нарядно одетая девочка с кукольным личиком, будто с рождественской открытки. Сразу видно, сколь благополучен был дом, где она увидела свет и росла. Родители — горожане в первом поколении — обладали отменным здоровьем. Дети часто бывали в деревне, привыкли к простой пище. Родители имели и просторный дом на взморье, где семья проводила теплую часть года. Отец отлучался чаще других: его, еще молодого, избрали управляющим банка.
Благополучие разрушилось мгновенно: за десять минут собраться, взяв с собой только необходимое.
Один из солдат успел шепнуть: «Берите все теплые вещи». Вывели мать, отца и Арию. Брат гостил у бабушки в деревне, это его спасло. Отца и других мужчин увезли отдельно и вскоре расстреляли. А женщин с детьми собрали в отдельный эшелон и отправили в Сибирь.
В одном вагоне с ними ехали польки. Поначалу из-за разноязычия с латышками не общались, а пели грустные песни. Голос незабываемого тембра дрожал, сдерживая рыдание и будоража душу. Айя вспомнила этот звук, когда впервые услышала Анну Герман.
Поселили всех на полустанке Капси. Там прожили полтора. года в избе. Между бревнами вместо пакли был набит коровий помет и кишели клопы. В комнатке поместились две койки—на четверых.
В начале 1942 года Леониду Яновну укусил клещ. Она лежала почти без сознания. В поселке боялись эпидемии тифа, поэтому никто не подходил к больной. Дали только телегу с лошадью и доверили девочке одной везти мать за 30 километров. Страшно в темную ночь ехать по еле заметной колее, которая иногда вовсе пропадала. Приходилось спрыгивать, чтобы ощупать землю руками. То сзади, то спереди раздавался вой волков. Наконец добралась до райцентра. Нашла больницу. Маму положили в тифозное отделение. Вернулась. А на третий день заболел начальник: и у него на теле нашли клеща. Стало ясно, что у мамы не тиф, а энцефалит, и её нужно забрать домой. Вконец ослабевшую больную везли всю ночь с пьяным возницей, который то засыпал, то останавливался «гостевать» у знакомых.
Больше никогда уже Леонида Яновна на чувствовала себя совершенно здоровой. На Арию легли обязанности главы семьи. В ней выработался мужской характер, а трезвый склад ума отмечали с детства.
ВЕСНОЙ стало известно, что переселенцев переводят на Север. Они с мамой были рады уехать. Всех погрузили на металлические баржи-лихтеры, устроили » трюмах, на трехэтажных нарах, и повезли вниз по Енисею. На палубе огородили отхожее место, целый день стояла очередь.
Однажды Ария заметила на привязанной сзади барже мальчика в красных бриджах. Вглядевшись, обрадовалась, узнав: сосед! Он тоже ее узнал и в порыве юношеского безрассудства полез над рекой по провисшему тросу. Когда спрыгнул на борт, оба смутились, а взрослые облегченно вздохнули.
«Пассажиров» высаживали на рыбучастках. Ария с мамой попала в Усть-Порт. Поселили их вместе с другими ссыльными в конюшне, но за перегородкой. Спали на досках, мучаясь от смрада и укусов мошки. Однажды лошади после работы перепутали двери, пробежали по вещам и одеялам, ни на кого не наступив. Умницы!
Июнь и июль собирали из бревен дома. В августе прибыл морской пароход «Фридрих Энгельс», переселенцев предстояло доставить через Диксон в Хатангу. Уже разместились в трюмах, как вдруг случилось непредвиденное. Немецкие подводные лодки загнали американские корабли в Енисейский залив, и несколько женщин, знающие английский язык, бежали к американцам. После этого вышел приказ убрать подальше гражданское население.
Пока жили в трюме большого парохода, мальчики Альберт Матиас и Ося Фридлендер работали на берегу. Возили продукты, приворовывая, чтобы поддержать своих. Альберт принес Арии горсть изюма... Приходилось ребятам и сколачивать гробы. В душном трюме болели и умирали. Наконец на небольшом пароходе вместе с группой латышей Ария попала на мыс Входной. Здесь маленькому семейству Саркансов и предстояло прожить четыре года.
Незадолго перед этим в крошечном поселке, состоящем из трех бараков для вольнонаемных рыбаков, радиста и начальника, пали лошади. Кроме одной. Подростков стали использовать как тягловую силу. Они развозили воду и другие грузы. А однажды их направили разгружать баржу с лесом. Двое мужчин подняли и положили на плечи двум пятнадцатилетним девочкам бревно. Оно оказалось таким тяжелым, что Айя с подружкой не могла шевельнуться, а надо было идти по берегу... Когда возвращались домой, девочка заметила, что руки болтаются и задевают ботинки. Спина не разгибалась.
Стали приспосабливаться к новой жизни. Ветхие домишки сразу попытались утеплить. Из наста выпиливали кубы, укладывали вокруг стен, а затем обливали водой. Получалась дополнительная, снежная стена, защищавшая от ледяного ветра.
Одежда и обувь давно износились. Пришлось вязать лапти из рыбацкой бе-чевы, а из мешков шить сапоги, которые надевались поверх.
Сушить одежду было негде, так как вокруг печурки в бараке всегда стояли кастрюли. Угля не хватало, на топку собирали щепки от разбитых бочек, что» впрочем, не разрешалось. Леониду Яновну поймали за этим занятием и пригрозили судом. Спали на двухэтажных нарах, по семь человек на одном месте. Однажды доски не выдержали и рухнули.
Продукты приходилось возить из поселка за 20 километров, а топливо — с островов. Среди пятерых, кого впрягали в нарты, были сестры-немки Люся (Ленина) и Рина (Октябрина). Их отец, Генрих Вормсбехер, друг Вильгельма Пика, окончил в Саратове институт и занимал должность наркома финансов Республики немцев Поволжья. Он даже не был исключен и» партии и жил на Севере как ссыльный. Чуть позже он все же попал в лагерь. Впоследствии вся семья собраласьв Норильске, и с одной из сестер я работала в проектной конторе.
...В непогоду, вспоминает Ария, впряженным в нарты ориентироваться было трудно. В полярную ночь — еще труднее, но выводила обостренная интуиция. На полпути специально поставили палатку, где «ждали погоду», — без пола и без единой табуретки. Как-то в пургу, сидели всю ночь, по очереди, на остывающем чайнике.
Было и такое: притащили с острова бревна, подвезли санки к дому, сбросили лямки, Ария.-- присела и заснула. Приснились красивые цветы, лето — начала замерзать... Ее хватились довольно быстро.
Весной 1943 года Ирму, Велту и Арию, которым исполнилось 16, включили в бригаду рыбаков и отправили на остров Чайка ловить сетями нельму и муксуна.
Июль и август они рыбачили на лодках, а затем ставили сети а расчете на подледный лов. Однажды Ария стояла у проруби, с трудом удерживая конец веревки — просто затягивало в прорубь. Вдруг закипела вода, выскочила нерпа. Открыла зубастую пасть и зашипела. От неожиданности рыбачка выпустила из рук веревку, сеть ушла вниз. Бригадир был готов прибить Айю...
В 1944 году Ария встретила свое восемнадцатилетие. Альберт и Ося ушли в тундру, нашли в тундре бревно и приволокли его в подарок. Распилили, затопили печь, сварили еду и согрели барак. Стало тепло, и стены заплакали...
ЛЕТОМ сорок четвертого года на рыбучастке произошла катастрофа. Рыбачили на косе. Рыбаки и молодежь из переселенцев, всего около тридцати человек, жили в одном бараке, на бревенчатый каркас которого натянули парусину. Щитовой пол был приподнят над землей. Слали на трехэтажных дощатых нарах.
С утра 26 августа начала прибывать вода. Многих охватило беспокойство. В природе происходило что-то необычное. Горизонт затянула черная туча, со стороны моря слышался усиливающийся гул, ветер вздыбливал волны и перекатывал их через косу; стало трудно дышать, жаловались на головную боль.
Несмотря на непогоду, прибыл, на свою погибель, политрук. Он поставил на стол патефон, завел его, но пластинку никто не слушал: волны пробились внутрь. Начинался переполох...
Кто-то пригнал баркас-неводник, политрук и мужчины отплыли и вскоре перевернулись. А тут рухнули нары, и вода начала выламывать пол.
Обстановка менялась каждое мгновение. Оказавшиеся на воле волн то взлетали на гребень, то камнем падали вниз, ударяясь о дерево, коробящуюся ткань, камни, шугу... Холод и страх сжимали сердце. Люди тонули, и не было возможности им помочь.
На своем берегу метались родственники и земляки. Леонида Яновна проснулась от страшного шума и воя, выскочила из барака. Ветер с грохотом гонял бочки, сносил крыши. У всех на глазах мгла покрыла остров. Когда проглянула луна, стало видно, что коса пустынна, там ничего нет...
Бедствующих все швыряло и захлестывало, вокруг появились нерпы. Казалось, спасения не может быть.
Ария вдруг решила: «Нужно утонуть». Для этого только опустить руки, сцепившиеся вокруг бревна, и...
И увидела, что клубок рыбацкой бечевы из ее мешка спутал несколько досок. Тогда она притянула доски к себе и связала их попрочнее. Теперь она была на плотике. Дальше сознание не какое-то время отключалось, но она плавала часов десять в холодной воде...
Очнулась ясным, тихим утром. Вдали, на острове, виднелись люди и тоненькая струйка дыма - костер.
На острове было четверо мужчин: Изик — портной, кто-то еще, бригадир (умер от переохлаждения) и Валентин Оре. У Валентина в кармане, застегнутом на молнию, нашелся сухой коробок спичек. Сидели и дрожали от холоде, поворачиваясь к теплу то одной, то другой стороной, а ветерок пронизывал до костей. Огонь уже стал прогорать, когда послышался шум мотора.
Сняв с острова спасшихся, моторист и лодочник-спасатель спросили: «И это все?»
Несчастья не покинули маленький поселок,, оправдывая русскую пословицу: «пришла беда — отворяй ворота»... На следующий день к ним вылетел прокурор — кто виноват в потере всех орудий лова и гибели людей?
Население вышло встречать гидросамолет. На глазах у всех он пошел на посадку, коснулся воды, медленно перевернулся и затонул. Под женские стенания мужчины попытались вытащить хоть кого-нибудь через иллюминаторы, но тщетно. Летчик выскочил сам, заместитель начальника Норильского комбината, прокурор и второй летчик погибли.
Подтащили к берегу гидросамолет, на телеге в поселок повезли три трупа. Позже выяснилось, что одно из бревен, во время бури смытых в воду, наклонно воткнулось в грунт. На него и наскочил самолет.
Руки обморожены до локтей, пальцы потеряли чувствительность, ноги отнимались, одолевали общая слабость, чесотка, вши. Но она не пришла в отчаяние, а решила добиться перевода в Норильск. Вряд ли это бы удалось без Пивня. Или судьба все равно оценила ее душу и захотела бы ей помочь?
К ним на рыбацкий участок время от времени приезжал начальник подсобного хозяйства Норильского комбината по фамилии Пивень, который не был белоручкой и помогал вытаскивать невод. Од видел страдания женщин, понимал, что грозит им гибель, видимо, жалел и стал думать, как бы их отсюда вывезти. Сделать это было невероятно трудно — а Норильске свирепствовал РЕЖИМ.
Он спросил Арию: «Хотела бы работать чертежницей?» — «Да». Дав ответ, Ария занялась филологическими изысканиями: «Черт-еж-ница... При чем тут «черт»? А может, чер-теж... От слова «черный»? Тогда, наверное, это трубочист», — решила она. И успокоилась: хоть руки будут сухими. Правда, с крыши падают. Значит, покрепче привязываться к трубе!
В сорок пятом году с последним караваном приехал Пивень с новостью: договорился, всех примут на работу. В первую очередь он забирал Айю с мамой, Ирму и одинокую латышку на готовое место домработницы. Сделал он все нелегально и знал, что его ждут большие неприятности, не исключено — тюрьма.
Перед самым отъездом Леонида Яновна заупрямилась: а вдруг они замерзнут в барже? Плыть предстояло по Карскому морю, в Пясинский залив, по реке я озеро Пясино, затем в Но рилку и на Валек.
За три сезона Арии заплатили мешок денег. Они практически пропали при обмене на новые. Но это позже...
ЧЕРЕЗ десять дней прибыли на Валек. Пивень, улетевший раньше, встречал на берегу. Он привел их в пустой барак, с которого и началось приобщение к цивилизации Норильска.
Двери были сорваны, кругом валялись бутылки. Стали их складывать горой у двери, чтобы сразу услышать, если кто-либо войдет. Веревками привязали мешки к рукам.
Затем им дали помещение на четверых в пристройке к такому же лагерному бараку, две койки и два ведра. Улучшение бытовых условий шло по обычной схеме: комната с соседями, комната отдельная, квартирка. Опять опережаю события...
Когда Пивень повел Арию в контору устраивать на работу, она была в рыбацких сапогах и штанах. Будущие сотрудники подобрали ей что-то из своей обуви и юбку. Вязаная кофточка из рыбацкой бечевы выручила ее и здесь. Не могла привыкнуть к туфлям и замечала за собой, что странно ходит, высоко поднимая ноги. Природная память и сообразительность помогли ей освоить русский язык. Под руководством инженера научилась чертить.
Пришел вызов к прокурору. Тот расспрашивал, как и почему она появилась в Норильске. Пивня разбирала комиссия, но прокурор оказался настолько человечным, что, узнав подробности их трагической жизни на рыбучастке, приказал выдать паспорта. Однако, когда прокурор умер, паспорта отобрали.
Прошло несколько лет. Они с матерью жили в коммунальной квартире на Вальке. Кем только ни работала Ария — и экономистом, и даже механизатором. В конце сороковых годов решили строить н! Вальке новый причал и парк отдыха норильчан. Арию, завоевавшую авторитет своей сообразительностью, смелостью принимаемых решений, назначили прорабом. Это было лестно.
Пришла на строительную площадку и увидела... каторжан. В те времена их много скопилось в Норильске: только что отменили смертную казнь. В четырех бригадах было 150 человек с бригадиром из заключенных. Страшно? Страшно. Виду не подала, взялась за дело. К ней прикрепили охранника с собаками. Собак заключенные ненавидели еще больше, чем охранников. Ей сказали: «Если вы будете ходить с охраной, мы не отвечаем за себя».
Она очень боялась, что ее проиграют в карты, но все же от охраны отказалась и, находясь на площадке .целыми днями, с каждым дружески разговаривала, называя подчиненных «товарищами». А с вышки за всем наблюдал охранник.
Начальник комбината Владимир Степанович Зверев опекал стройку. Каждый день приезжал для проверки дел. Вместе с ним приезжали руководители строительных контор, безотказно поставлявшие доски, гвозди и все, что нужно для строительства. Завидев машины, Ария спешила к ним, чтобы отрапортовать, что сделано за день и какие материалы нужны.
Работы подходили к концу, когда привезли для посадки деревья. Не успела Ария оглянуться, а деревья уже стоят Подошла и видит, что они просто присыпаны землей. Очень рассердилась Ария, повалила деревья и в сердцах сказала такое... А сама отвернулась и не смогла удержать слез.
На следующий день все было сделано как следует, а бригадир, строящий причал, подозвал ее и держал речь:
— Ария Андреевна, кто вас вчера обидел? Скажите, завтра его не будет!
— Никто, ничего не было.
— Я знаю, вы вчера плакали, — продолжал он, голый по пояс, в красных шароварах с красным поясом, и вся кожа в наколках.—Вы мне нравитесь, — говорит, — я скоро освобожусь и приду к вам. Я знаю, где вы живете. Хочу на вас жениться, вы мне очень нравитесь! Согласны?
Глянула на этого красавца с топором руках и тихо ответила, опустив голову:
— Наверное...
—Ария нравилась не только ему. Она была настолько красива, что не нуждалась ни в косметике, ни в более тонких ухищрениях. Кокетство ей было чуждо, спокойствие, выдержка и даже некоторая замкнутость (тайна?) — присущи. Она не любила откровенничать и лезть в чужую душу, — рассказывает Сильвия Павловна Чакстыньш. — В их компании молодых прибалтийцев, освободившихся из лагеря, возникали романы, многие переженились... Арию прозвали «Святыней»...
Я еще не была знакома с Арией, когда узнала, что жены начальников, ездивших со Зверевым на Валек, переполошились и чернят ее. Мы же стали приглашать ее в свою компанию, и перед нами постепенно открылись этот характер и натура — скромность, обаяние... и сила. Мужчины восхищались обликом и врожденным благородством.
В то время ее преследовал один соплеменник, встречая по вечерам возле дома с ножом, грозя убить, если встретит с кавалером. Леонида Яновна дрожала от страха за Арию. Может быть, этим объяснить, что мама отвергла предложение другого, только что вышедшего из-за проволоки, умного и красивого человека, под стать Арии. Теперь он крупный ученый, живет в Риге.
Ария много работала, переехала в город, расширился круг знакомых и друзей, не только среди соотечественников. Люди разных национальностей жили в Норильске, не испытывая какой-либо отчужденности. Наоборот, происходило взаимообогащение.
В начале пятидесятых годов Ария занималась сметами подсобного хозяйства Норильского комбината, а я работала над этими проектами. Мы подружились. Незадолго перед новым, 1954 годом Ария отправилась в командировку на юг Красноярского края и обещала привезти «чего-нибудь вкусненького». Ев спутником был начальник планового отдела С. Долин, когда-то разведчик в Китае, знаток языков (о нем написана книга). После Норильска, получив реабилитацию, работал а Институте мировой экономики и международных отношений, много писал... Так вот, в дороге как собеседник он был незаменим Они везли документацию на объекты, которые должны были проверить в натуре, что успешно сделали, и стали собираться в обратный путь.
В то время летали на Ил-14 с посадками в Туруханске и Подкаменной Тунгуске. Она купила в дорогу две курицы и утюг, который не помещались в чемодан. В спешке засунула кур в боковые карманы пальто, сверху, по обычаю времени, надели ветрозащитный плащ, а утюг положила в муфточку.
К самолету шли пешком. Впереди Долин нес чемодан с бумагами. Следом шел главный инженер комбината интеллигентнейший Владимир Алексее- вич Дарьяльский, а сзади смущенно замешкалась необъятных размеров Ария. Обернувшись, Владимир Алексеевич поспешил на помощь даме . Ария протянула ему муфточку, которую он чуть не уронил.
— Что это?
— Потом скажу.
И бочком влезла в дверцу под укоризненные взгляды стюардессы, которая никогда не видела таких полных женщин.
На первой же стоянке Ария купила ведро ягод.
Летели, хохотали, а потом выгружали Арию, и попутчики несли ее вещи.
Тот год мы встречали очень весело. У нас дома был маскарад, женщины сделали необычные платья. Ария приехала под самый праздник, сшить ничего не успела, но вышла из положения — пришла в мужском костюме с бутафорским цилиндром на голове и цветком в петлице: Франческа Гааль из фильма «Петер»! (Любительская фотография напомнила этот эпизод далеко- теперь времени).
Одну курицу из тех, что Ария привезла, мой огромный пес Баян, южно- русская овчарка, не успели мы отвернуться, схватил со стола и попытался заглотить целиком. Мы спасли только половинку тушки, разделили на крошечные кусочки, Баяну было очень стыдно.
...В городе бесчинствовали вылущенные на свободу уголовники. Бесконеч¬ые драки, убийства на улицах, квартирные кражи, поножовщина. Силвия, в те годы хирургическая сестра, вспоминает, что в одну ночь к ним привезли шестьдесят одного пострадавшего с ножевыми ранами... А я помню, как мы на Заводской улице перешагивали лужи крови, и мрачно шутили, что бандиты дерутся нарочно поближе к моргу...
Ария пошла в гастроном и увидела, что в тамбуре толпится народ. Ничего не подозревая, она пошла дальше и увидела, что посреди зала, облокотившись на прилавок, стоит человек. Продавцы глядят с ужасом. Она спокойно подходит и слышит хриплое:
— Здравствуйте, Ария Андреевна.
— Здравствуйте.
Вышла через другой тамбур, где также толпились люди, которые и рассказали, что от рук этого картежника первый вошедший в магазин должен был погибнуть...
АРИЯ и Леонида Яновна вернулись в Ригу. Ария окончила институт, много лет работала инженером. Всегда была хозяйкой своей судьбы. Все эти годы на праздники я получала от Арии поздравительные открытки. Виделись мы довольно редко. Как-то я застала Леониду Яновну совеем больной. За ней преданно ухаживала Ария. Обустраивала новую квартирку, зарабатывала деньги, являя собой одновременно кормильца и хозяйку, как она сама шутила.
Летом 1990 года мы гуляли по взморью и дошли до Булдури, где Ария показала просторный дом в парке, в котором размещается какая-то больница. Это дом ее детства.
Внешне Ария почти не изменилась, но сердце подпитывает электростимулятор. Она на пенсии. Ее мягкая человечность, чувство юмора и гостеприимство по-прежнему привлекают сердца.
Не согнулась, выстояла, пронесла свою светлую арию через все водовороты жизни.
• • •
Об авторе. Лариса Григорьевна Назарова, москвичка по рождению, профессор архитектуры. Если не считать перерыва в несколько лет, четыре десятилетия живет а Норильска. С недавних пор пишет очерки, рассказы и воспоминания.
Лариса Назарова
Красноярский рабочий 30.10.1991