Светлана Александровна Неволина,
директор краеведческого музея,
Татьяна Ивановна Рябчевская,
зав. фондами, г. Ачинск
Совершенно секретно
Всесоюзная Коммунистическая
Партия (большевиков)
Центральный комитет
№ П 5194
3 июля 1937 г.
Тов. Ежову,
секретарям обкомов, крайкомов,
ЦК нацкомпартий
Выписка из протокола № 51
Заседания Политбюро ЦК.
Решение от 3.7.37 г. 94 – об антисоветских элементах.
Послать секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацпартий следующую телеграмму:
«Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом по истечению срока высылки, вернувшихся в свои области - являющихся главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений, как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности.
ЦК ВКП (б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским председателям НКВД взять на учет всех возвратившихся на Родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД.
ЦК ВКП (б) предлагает в пятидневный срок представить в ЦК состав троек, а так же количество подлежащих расстрелу, равно как и количество, подлежащих высылке».
Секретарь ЦК
И. Сталин
Выписка из протокола 51
заседания Политбюро ЦК
решение от 9.7.37 г. 187 – Об антисоветских элементах.
(ПБ от 2.7.37 г., пр. .№ 51, ч. 94)
Утвердить тройки по проверке антисоветских элементов:
7) По Красноярскому краю в составе т.т. Леонюка (председатель), Горчаева и
Рабинович.
Разрешить по северным районам Красноярского края представить сведения о
количестве подлежащих расстрелу и высылке к 1-му августа.
Перед нами две выписки из одного протокола. Прочитав их, можно промолчать или заговорить вслух, можно даже обсудить моральную сторону этих решений, но ясно одно: с этой минуты страна надолго будет втянута в пучину репрессий. Поэтому же постановлению все репрессированные отныне будут разбиты на категории, и для каждой категории установятся ужасающие цифры: Красноярский край:
1 категория (расстрел) – 750 человек;
11 категория - 2 500 человек
Всего: 3250 человек подвергнутся репрессиям.
Причем, здесь же сделана оговорка, что установленные цифры являются ориентировочными, увеличение цифр не допускается, но когда обстановка будет требовать увеличения утвержденных цифр, то по ходатайству их можно и увеличить. А дальше – на каждого арестованного заводится следственное дело. Следствие проводится в ускоренном и в упрощенном порядке, и предъявляется краткое обвинительное заключение. С этого момента, (как горько шутили репрессированные), неизвестно было, кому больше повезло: тем, кого расстреляют сразу же, здесь, на месте, («могилки нет, так хоть место есть») или тем, кого отправят по этапу и еще непонятно, выживет ли там, да и вообще, доедет ли. Страна стала сплошным ГУЛАГом. И если в лагерях и колониях ГУЛАГа НКВД находилось в 1930 г. – 179 000, а в 1937 г. – 1 196 369,то к 1953 г. – уже 2 468 524 человека (здесь не учтены ссыльные и пересыльные). Отметили, что в том своем решении черным по белому напечатано: «какие бы то ни было самочинные увеличения цифр не допускаются», значит, либо ходатайств было гораздо больше или же действовали так называемые «тройки» все-таки самочинно, потому, что репрессиям подвергались не только отдельные люди – «враги народа», но и целые народы:
1937 г. – переселены в районы Средней Азии более 100 тыс. корейцев;
28 августа 1941 г. – упразднена республика немцев Поволжье, и к октябрю 1946 г.
в ссылке находилось более 895 тыс. немцев;
1943 г. – выселили 69 тыс. карачаевцев;
1944 г. – выслали 37 тыс. балкарцев и 110 тыс. турок-месхетинцев, 460 тыс.
чеченцев и ингушей и 93 тыс. калмыков.
Эти цифры далеко не весь перечень событий тех страшных времен. А что события были поистине страшными – сомневаться не приходится. Еще в 1993 г. в газете «Красноярский рабочий» от 25 февраля был опубликован материал В. Пентюхова о судьбе Заслуженного деятеля искусств России Юсуфа Алиджановича Аскарова, «уцелевшего» в невероятных условиях старого режима. Будучи заключенным, он работал в том самом «крепостном театре» 503 стройки МВД, которая вела дорогу Салехард – Игарка». Здесь, на севере, в особых суровых условиях отбывал Юсуф Аскаров свой срок по статье 58. Стычки с «блатными», отказ отдать деньги (которых, впрочем, и не было), - это еще не самое страшное, что пришлось ему пережить. Но несмотря ни на что Аскаров остался не просто человеком, зависящим от обстоятельств, он мог радоваться жизни, быть в центре внимания, ведь артист всегда остается артистом. Из воспоминаний В. Пентюхова: «Я вдруг увидел на крыльце среди греющихся в лучах полярного солнца человека… с пушкинским лицом. Его все слушали с почтением и уважением, а в словах его, теплых, убеждающих, было, что-то дружеское». Арестовали Юсуфа Алиджановича, в 1946 г., «особым совещанием» дали 10 лет лагерей, хотя дикость обвинения, бесконечные допросы с пристрастием и жестокий приговор – все это характерно было для судеб всех, кто был репрессирован. И лишь в 1992 г. на дизель – электроходе «Латвия» Аскаров вместе с другими жертвами репрессий смог посетить те места, где жил и работал в театре.
Но не нашли в с. Ермаково («мертвом городе») то, что искали. Разобраны были здания из бруса. Бывшие улицы заросли ольховником и березняком. В общем, не осталось ничего, будто совсем ничего не было. Остался только «Озерлаг» - страшная страница из его биографии.
Прошло так много лет, но до сих пор бывшие заключенные вспоминают страшные картины лагерей, где над людьми не просто издевались, а изощренно выбивали показания против самих себя. Впрочем, в телеграмме Сталина от 10 января 1939 г., так и говорилось:
«ЦК ВКП(б) разъяснили, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 г., с разрешения ЦК ВКП(б). ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружившихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод». Вот только не было ни какого исключения, потому что этот «целесообразный метод» был в воспоминаниях каждого из репрессированных. Если бы арестовывали уголовников, то эти «физические воздействия» были хотя бы понятны (ну не признается в содеянном, что с ним делать?!), но когда в каждом человеке видели врага народа, то тогда каждый и нес в себе груз бесправия и ничего не мог изменить или исправить. Люди уничтожались по одному, и семьями, даже работающие рядом могли быть арестованы только за то, что один хорошо знал другого. В Ачинском народном педагогическом техникуме (педучилище), например, до 1937 г. работал преподавателем математики Баранов Сергей Павлович. Тоже математиком и тоже до 1937 г. был Тодоров Семен Матвеевич, а Нестеренко Петр Максимович исполнял обязанности завуча. После 1937 г. о судьбе этих людей до сих пор ничего неизвестно, впрочем, как и о судьбе директора этого техникума – А. Б. Лостика. Долгое время в краеведческом музее работал Георгий Александрович Авраменко. Его знали не только музейные работники, но и краеведы Красноярска, Минусинска, Енисейска, и те, кто занимался археологией и геологией. К сожалению, ни печатного, ни рукописного свидетельства Георгия Александровича о годах репрессий, о жизни в лагерях (отбывал срок в Норильлаге) не сохранилось, но все 10 лет, на которые он был осужден за то, что высказывал недовольство советской властью, провел за тюремной решеткой, без права переписки и какого-либо снисхождения. Как вспоминал В.Е. Ларичев: «Г.А. Авраменко, отличающийся исключительной скромность, не любит рассказывать о пережитом («За науку Сибири» № 41 (22) от 17.10.1973 г.). Зная ужасные условия, в которых находились заключенные, остается только догадываться, как ему удалось остаться непреклонным и настойчивым, иметь твердую выдержку и неиссякаемую веру в успех. Отсидев 10 лет, Георгий Александрович до конца своих дней был в Ачинске. Работал, отдыхал. Занимался изучением истории города и археологией. И опять же только удивление, почему ему это удавалось, ведь всем известно, как в те годы относились к «врагам народа». Несмотря на то, что прошло столько лет, как закончились эти жестокие годы, но и в наши дни судьба преподносит странные сюрпризы из далекого прошлого.
В 2003 г. в Ачинский музей обратились двое молодых людей, живущих не далеко от музея. Они показали интересную находку – небольшой кувшинчик, найденный случайно, когда молодая пара решила разломать печь, чтобы ее отремонтировать. Странный дом, где они живут, одной стеной вплотную примыкает к тюрьме. Наверное, поэтому найденный кувшинчик так связан с событием 1937 года. На нем даже выбито (или вырезано), или просто чем-то острым нанесена дата: 1937. А в горлышке виднелась полуистлевшая бумага – листок прибытия в Ачинскую тюрьму некоего Русакова. Но, как и почему оказался этот в горлышке кувшинчика, а кувшинчик – в старой печи, выяснить, пока, не удалось. Сотрудники музея пытались узнать хоть что-нибудь и о судьбе Русакова, но и в этом направлении работа не увенчалась успехом: никаких рассказов или просто предположений услышать не удалось. Кем был этот человек? За что арестован? Как сложилась его судьба? – нет ответа. Кувшинчик с тайной – это все, что осталось от человека, одной отдельно взятой судьбы, из одного маленького города большой страны, после одного Решения за № 51.