Светлой памяти Бориса Михайловича Иванова.
Замороженная Балахта бродила и кипела. Горячительное солнце мало чем разгоняло повисший туман. Он шёл отовсюду: с предгорий Саян, с закованного в лёд Чулыма, из уст говоривших и орущих.
Восьмилетнему Борису мало что запомнилось из этих дней. Одно только доставляло радость: не надо было ходить в церковь по воскресениям. Но и печаль, зародившаяся в сердце, необъяснимою смутою хлестала мозг. У Ивановых забрали зерно, не оставив даже на семена. Отец в отчаянии сказал: «У всех руки в крови. У одних от мозолей, у других от разбоя».
Маленький Борис мало что смыслил в сказанном, но человеческая память устроена так, что спустя много лет, случайно брошенная кем-то фраза приобретает конкретный смысл. И когда наступила весна, пегая, облачная, скучная и голодная, Борис ощутил, что не всё в этой деревенской сумятице закончено. Расплывчато очерченные сопки, берёзовые колки и синеватые дома словно выталкивали людей, с трудом поднявшихся с колен и ощупью ищущих опору. И семье Ивановых, как и многим балахтинцам, предстояло преодолеть путь по Енисейскому меридиану за казённый счёт…
Вспоминая прошлое, Борис Михайлович улыбнулся и спросил: «Рассказать анекдот?».
Анекдот был простенький. Приехал из дальних мест отец к сыну. Сын его встретил на «Волге».
— Интересно, — спросил отец, — сколько лошадиных сил у твоей машины?
— Сто, — ответил сын.
— А меня за две лошадиных силы сослали на Север, — сказал отец.
Чем дольше мы разговаривали с Борисом Михайловичем, тем отчётливее воспринимались наши перестроечные дни. Работал он ветеринаром в Ворогово не один десяток лет и поэтому жизненный опыт и профессиональный подсказывал ему, где экономический крен, возникший в данной ситуации. Он рассуждал так: ветеринар должен получать из казны за профилактическую работу. По тем временам это составляло 60 рублей плюс северные надбавки. За услуги населению должна быть отдельная оплата от самого населения.
— А у нас получается так, — подкреплял Борис Михайлович свои выгоды, — выпустят какую-нибудь вещь, ещё не продадут её, а зарплату же рабочему выплатят. Товар остается товаром, но уже оплаченным, а народу его не надо. Вот и получается перекос. Наверное, поэтому и придумали дефицит.
Борис Михайлович считает, что в Ворогове состоялась его судьба. Встретив Любовь Петровну, он посвятил ей жизнь, не говоря уже о полном единомыслии в их суждениях.
В селе строилась школа, да так долго, что Ивановы решили вспомнить, как это делалось раньше. И они рассказали о том, что в Осинове, куда были сосланы балахтинцы, они за одно лето соорудили такую школу, что после, когда осиновские мужики переехали в Ворогово, эта школа пригодилась. Её разобрали по брёвнышку и вновь собрали, но уже в Ворогове. Эта школа долго ещё служила людям. Даже до середины 80-х годов, если не больше.
Говоря об этом, хочу подчеркнуть гражданские устремления вороговского жителя Б. М. Иванова. Он имеет право на это, как ветеран Великой Отечественной войны. Именно во время боевых действий Борис Михайлович подал заявление, чтобы вступить в ряды партии.
Здесь не упрекнёшь человека в его коньюнктурности. И не трудно уловить, что ссыльный «кулак» в первую очередь был патриотом страны, а не искал в трудное время, что лучше. 47 лет трудового стажа тоже говорит о человеческом устремлении. Об этом можно написать не одну статью. Но вот…
Один год не дожил Борис Михайлович Иванов до золотой свадьбы. Об этом я узнал, получив письмо из Ворогова. В 1996 году Б. М. Иванов умер. Некролога в нашей газете не было. Сами вороговцы объясняют это простой причиной: шла подготовка к выборам, «суета суёт», как пишут вороговцы. Но они ещё раз подчёркивают, что узнавая всё новое и новое о плохих делах в КПСС, Борис Михайлович не отрёкся от принадлежности к ней, как не отрёкся в своё время от своих родителей-«кулаков». А это настоящее мужество. И какой бы трудной не была его доля, он был жизнелюб. Всё познавал в сравнении. И вполне понятна боль близких людей за утрату мужественного человека.
А мне почему-то кажется, окажись я в Ворогово, Борис Михайлович спросит:
— Помнишь, о крене в экономике? Так вот сегодня надо сделать так-то и так-то…
И почудится вдруг, что над Вороговом небо уж не небо, а небеса, в которых неожиданной строкой странствует звёздочка Бориса Михайловича.
Ю. Шемякин.
Маяк Севера, № 100-101, 4.12.1997.