ШУКРУЛЛО, даже не стань он поэтом (позже — народным Узбекистана), заслуживал внимания «органов». Семья отнюдь не дехкан, не «простая», так и ищи недовольных.» Отец был оспопрививателем, т. е. весьма заметным человеком в округе, знал Коран... А дядю, Убайдуллу Ходжаева, числил среди самых интересных своих корреспондентов Л. Н. Толстой. Дядя не соглашался с непротивлением злу, а из Ясной Поляны получал разъяснения, мол, г-н Ходжаев, вы напрасно решили, что это моя идея, это,— мой идеал...
— Шукрулло-ака, вы можете назвать имена черных людей, которые...
— Кто хотел, тот давно узнал их. К сожалению, уйдя, они остались - в -истории поэтами, воплотились в станции, например, метро. Представьте, даже Гафур Гулям. Недавно отмечали его 90-летиё (со дня. рождения). Я написал: «Мы не должны обвинять друг друга...». Мол, жили в преступном обществе — и т. д. Но факт, что были жертвы, были палачи, были и . стукачи. Даже среди больших поэтов...
Гафур Гулям с молодых лет гонялся за славой, запойный пьяница —- оправдывал себя, мол, ему все можно. А может, верил., в свою исключительность. Однажды он сказал Лахути: долбал... и Сталина, и Гитлера». С его неуравновешенностью... Мог сказать. Что угодно. Кое-что понял раньше многих... А что есть бог, не понял. Священников тоже «сдавал», как личных врагов.
И Хамид Алимджан запятнал себя, и Уйгун... Усман Носыри — какой был великий поэт, гений, я считаю, перевода. Обвинили в национализме — кого! Его имя не могу произносить без слез.
— Вы можете вспомнить что-то/из Усмана Носыри?
Шукрулло, за полминуты перебрав в памяти несколько стихотворений, останавливается на одном, и я слышу нечто колдовское по звуку, к сожалению, ухватывая лишь повтор, знакомый с детства, и считанные слова. До образов в моем сознании далеко, поэтому прошу перевести, хотя бы сухо, буквально... Поэт всегда поэт, поэтому Шукрулло морщится, понимая, что не доносит — с ходу — ни глубины, ни яркости строк...
Уверен, что произведет впечатление на читателя даже этот, случайный вариант перевода. Точнее — варианты, которые, надеюсь, - соблазнят двуязычного Ю. Бариева на поиск текста и серьезный труд. Усман того стоит.
— Волга-Волга, слезы голодного русского (русича). Волга-Волга,. текущее горе.„ Заходящее солнце над тобой— будто отрезанная голова Разина... Память и гордость заставляли Некрасова плакать, а бурлаков — горько и гневно кричать. Горький твой у крик, Россия бурлацкая, застыл камнем, утесом...
Этому узбекскому «националисту» когда-нибудь поставят памятник и в Самарканде, и в Самаре. Хочется так думать...
Пока записываю впечатления в блокнот, пропускаю что-то очень важное из уст старого поэта: «...он такие слова нашел! Херувим — не было такого в узбекском, а Носыри — сумел».
И я слушаю Лермонтова,ставшего понятным на всех тюркских языках благодаря . гениальному азиату, у которого «страна рабов, страна господ» украла жизнь еще раньше, чем у Михаила Юрьевича, — ему было 24.
Усман Насыров умер в 1944 году. Как будто в Кемерове, , куда он попал после Колымы.
ТУРГУН Алимухаммедов, друг народного поэта Узбекистана Шукрулло (из медчасти четвертого лаготделения Горлага) сидит рядом и слушает беседу, не вмешиваясь. Его мучает рука в перчатке — воспалились нервные окончания, требуется тепло... А вообще — могучий телосложением и духом, закаленный мужик, из тех, кого уважают за физическую силу и надежность, (по любую сторону колючей проволоки)., На врача он мало похож, наверно, я бы не отгадал его профессию, но, зная, по точным репликам определяю без труда: не просто медик; врачеватель, философ, мудрец, богато одаренная натура. И, конечно, вместилище сюжетов на целую книжку.
Но сначала — «объективка» в чистом виде, которая сама по себе содержит опорные точки документального романа. Судите,..
Забрали его с четвертого курса ТашМИ, (Кто читал солженицынский «Раковый корпус» — это институтская клиника). В Норильск Алимухаммедова доставили за госсчет в 1948 году, через пять лет Сталин умер — выпустили. В «вечную ссылку в пос. Норильск». Здесь уж без диплома врачом не взяли, но кочегаром в цех ТВС (тепловодоснабжеиия) можно. Через год поступил в техникум, после занятий дежурил по КИПу (контрольно-измерительным приборам), а закончил — устроился на «Угольный ручей», рудник, старшим электриком цеха...
Вернулся в Ташкент — с I женой и тремя сыновьями; Харун аль Рацгидом, 8 лет, Якубом, 7 лет, и Бабуром, лет.
В 1966 году Тургуна восстановили в мединституте, правда, только на 2-й курс. Через три недели перевели на 3-й, так что в 1970-м получил диплом врача.
С 1979-го на пенсии (северной). Долго работал на «скорой помощи», преподавая в медтехникуме, продолжает трудовой стаж (уже 62 года!) в поликлинике. Пенсия 67 тысяч плюс зарплата 30 тысяч (узб.).
Внуки, дом, огород, деревья...
СКОЛЬКО лет интересуюсь историей репрессий, а об этом услышал впервые: в 1931 г. кулацкие семьи из Узбекистана (мужчины — насильно, жены и дети «добровольно») были выселены на юг... Украины. В нынешних пределах Николаевской и Херсонской областей они прививали новую для этих мест сельскохозяйственную культуру. Хлопок, конечно...
Т. е, за шесть лет до 1937-го уже. существовал, Куйлюкский пересылочный пункт, вагоны с парашами, детская память впитывала . душераздирающие крики отъезжающих - и остающихся (неизвестно, надолго ли). Эшелон шел на Оренбург, -на Харьков, на Одессу. .Там несчастных пересадили г „на теплоход. «Пеной»...
Их ждали. В степи ждало жилье— украинские мазанки. Хозяев не было: согласно мудрому указанию, уже началось великое переселение народов. Местных крестьян отправили в Сибирь.
Для узбеков, непривычных к низким температурам и ветру с моря, Сибирью стал украинский юг. Воспаление легких— и скоротечный конец. Первая узбекская могила — в нее угодил трехлетний братишка, его звали Абдулазиз — положила начало кладбищу мусофиров (изгнанников), Тетушка .Саври недолго мучилась...И ее сын Хушвакт-ака. Но это уже весна 1933-го, когда мерли, как мухи, В день закапывали по десятку трупов.
Деревня звалась Ястреб. Отец поначалу был старостой, как решил сход. Потом пошел в колхоз конюхом. Крал отруби — благодаря им и аллаху выжили. А Кушак-ака Артыков похоронил жену и дочь. Сыновья, правда, остались- — судьба! Абдурахмана и сегодня можно в Ташкенте навестить, профессора,—w доцента Абдурахима тоже. А сам Кушак-ака получил десять лет за горсть ячменя, которая, может быть, и спасла сыновей.
Артыкова вызволил отец. Им обоим предстояло умереть позже, в Акмолинске, еще не ставшим Целиноградом, в рабочем ~ батальоне мобилизованных сорок первого года... «Мать и сестренка остались под оккупантом, а я с братом вернулась в Ташкент, где, слава богу, дождалась — после освобождения — родных с Украины. Отца никто из нас уже не увидел».
...Это рассказ жены Шукрулло, которая попала в Причерноморье 6-летней девочкой. Тургун Алимухаммедов был постарше, но исправил лишь некоторые детали: все верно, «Это нынешний Скадовский район. Я там окончил 7 классов и вернулся в Ташкент, к дяде по материнской линии. Мой отец не вернулся. Он работал в нотариальной конторе как знающий русский язык. В тридцать седьмом его взяли и расстреляли. Мать оставалась там при немцах с двумя малыми детьми».
Похоже, что в 1937-м, выполняя план, все же брали узбеков не без разбора, а - прежде всего «знающих языки», от них было немного толку в «материальном производстве» — от нотариуса Алимухаммедова, от высоко образованной семьи Амирсаидовых... Зато в эти головы могли прийти крайне нежелательные мысли.
Кстати, вспомним .того толстовского корреспондента Убайдуллу Ходжаева. Выпускник Петербургского университета по юридическому факультету, один из руководителей Кокандской автономии 1917 года, просидел за крепкой оградой с 1926 до 1936-го, а в 1937-м исчез без следа.
Ну ладно, хотел восстановить Кокандское ханство, отделить Туркестан от Советской России, сотрудничал с атаманом Дутовым, полковником Зайцевым, бухарским эмиром — враг. Но при чем же тут его племянник Шукрулло, который родился после разгрома кокандских националистов и но просто писал верноподданические стихи, но и был влюблен в Иосифа Сталина?!
Бывший норильляговец и нынешний член президентского совета Узбекистана (чего он только не насмотрелся и не выдержал на своем веку) замечает:
— Царь не преследовал родственников Александра Ульянова...
Тургун-ака, доктор, несколько раз кивает — согласен:
-т- Меня ведь тоже как сына врага народа... Как яблоко от яблони... посадили. Правда, я и сам писал «вражеские» стихи. «Острые сабли и кинжалы справедливости, — где? Их не найти в этой стране. А приговор — действительному преступнику? Ничего подобного!.. Эти секреты не останутся секретами. Правду не спрячешь».
ВОТ ЧТО рассказал Тургун, когда мы встретились в другой раз. Меня интересовали некоторые подробности, ему не доставляло удовольствия их вспоминать, но он отнесся к ситуации так: гостя надо потчевать его .любимым блюдом, а не тем, которое любят хозяева.
Студента Алимухамедова. привели в следственный отдел очень ранней весной 1944 года. (Есть что отметить ныне!). Стражник, забитый или сверхдисциплинированный узбекский парень, на звуки родной речи - не откликнулся. Младший следователь Хикматулаев тоже был нем как рыба;» либо предупрежден об ответственности за попытку контакта с арестованным; либо сам боялся, как, черт ладана, что его могут обвинить в симпатиях к националисту.
Зато русским не грозило обвинение в узбекском национализме, и они не стеснялись самого плотного контакта. Две смены, по четыре человека в каждой, избивали Тургуна в восемь рук, приговаривая: «Ты хотел свергнуть советскую власть, хорошо, что мы тебя вовремя раскусили и арестовали за три дня до попытки переворота»,
Вторую смену до конца Тургун не выдержал, признался, что советскую власть не любил. Ему дали передышку. Потом разговор пошел не столь категоричный: «Так в какой организации ты состоял?» — «Ни в какой».
Стоял на своем семь месяцев. Били больно, хотя уже и не так интенсивно. Семерых студентов отправили на ОСОбое совещание. Сыну писателя Абдуллы Кадыри дали «червонец», Тургуну и еще двоим по восемь, остальным — по пятилетке.
Таштюрьму «Уртаул» сменил Ангренский лагерь, а через три года в окошко вагона Тургун увидел Сибирь. В Красноярске он не задержался, да и в Енисейском пересыльном пункте тоже. Из трюма «Серго Орджоникидзе» берегов не было видно, но что такое шторм на Енисее, Тургун не забыл до сих пор, как и день прихода в Дудинку 8 сентября 1948 года. Девятого разгружали судно, выдали по пайке хлеба видели несколько дней) и баланду. Посуды, правда, не было, принесли полные носилки консервных банок из-под американской тушенки, но Тургун ограничил себя хлебом, опасаясь заразы и жажды.
День запомнился и явлением призрака справедливости, о существовании которой давно забыли. Дело в том, что ворье по дороге разжилось за счет политических — раздели всех. А тут вдруг 58- статью, их было сорок, отделили от «друзей народа» и прежде, чем запереть, стоя, в один вагон (не пошевелишься), обратились к политическим: «Посмотрите на этих урок. Мы их сейчас построим, а вы назовете, у кого что забрали. Не бойтесь! Не встретитесь с ними ни не : этом, ни на том свете!».
И мы осмелели: «Вот моя шапка!. куртка!.. сапог!».
Следующий урок человеколюбия был связан с туалетной надобностью: «Кто хочет.... Быстро!..». Какое счастье!..
— До апреля 1949 года я могу считать себя жителем Кайеркана. Пока не поняли, что без меня не обойтись на строительстве медного завода. До 70-летия вождя оставалось восемь месяцев. Не так много, чтобы рисковать сроками пуска. На площадку медного переводили людей из различных лаготделений.
...Он до сих пор помнит множество дат и фамилий. Фельдшером его взял капитан медслужбы Сидоров. Тургун помогал хирургам Омельчуку и Нестеровичу, терапевту Генкину (все — зэки) и работал самостоятельно. Очень тепло вспоминает начальника медсанчасти всего Горлага Мездрикова и очень холодно — его сменщицу, а также лагерного начальника Нефедова, холеного и жестокого, Здесь же оказались знакомые офицеры охраны из Ангрена — их недреманному оку поручили японских военнопленных, Власов из ангренцев, очень хороший человек, сменил мод всеобщее одобрение Нефедьева.
К нему, Власову, Тургун даже решился обратиться с просьбой выписать ему узбек скую газету. Тот участливо интересовался, чем Алимухаммедов занимается, сколько ему осталось до конца .срока. Похоже, котел помочь, но:
— Не обижайся. Не разрешается.
Во время бунта-восстания 1953 года Власову позволили заходить в бараки, т. е. считали человеком. Тот отговаривал «бузить». Возможно, не только по должности, но и понимая, чем дело кончится... Еще одного привечали в те дни — доброго надзирателя сержанта Вернадского («Ребята, так нельзя делать!»). А другим кричали: «Попробуй, сунься! Труп твой такой-сякой..».
Все это — в лагерном отделении на Восьмидесятом !квартале (куда смотрят окна Хантайской улицы — А. Л.).
Когда Тургуиа, лагерного доктора, вызвали в комендатуру для оформления ссылки, он пытался объясниться; «Да нет у меня ссылки!», И услышал:
—- После запроса Москва ответила: все контингеиты Горлага остаются здесь,
На воле очень помогли старые связи.
— У земляка моего Юсупова был в лагере друг, зубной врач. Его жена, Валентина Павловна, технорук цеха, оформила меня по КИПу, а посадила в бухгалтерии (вывела из котельной). Здесь ко единственному мужчине, относились прекрасно, достали путевку на Валек, а там был рай. Изумительно готовили, хорошие продукты, виноград я дважды о ситах приносил на работу... Вечером у ДИТРа садился в санаторный автобус — и до утра. Так отъелся... За 24 дня набрал четыре килограмма, Впервые видел голубцы и многое другое... А что я видел раньше? На Украине — голод, у дяди в семье — очень скромно. Потом —- военные годы и лагеря...
И вот Алимухамедов (мединститута в Норильске нет) получает диплом электрика. А тут и облегчения в режиме для ссыльных. подоспели: «Можете съездить домой в отпуск. Но не за Урал».
— Мне не надо за Урал!
Полупил маршрутную, карту.
Отмечаться в Красноярске, Новосибирске -и Ташкенте.... А там уже почти десять лет, с 1946-го, живет мама. Вернулась, как только смогла, с Херсонщины. Он ее не видел почти двадцать лет.
— Почему не женишься! Я тебе нашла невесту!
За тридцать дней отпуска все сладилось, а чуть позже брат доставил Тургуну в Норильск молодую жену. Поначалу жили в чьей-то кухне, потом комбинат выделил Алимухамедову .комнату на проспекте Сталина —переехали. Тут на руднике объявили: кто хочет расширить свою жилплощадь — надо отработать на стройке. Тургун «отработал» 400 часов, И получил отдельную двухкомнатную — № 45 в доме 19 по Сталина. Здесь и нажили трех сыновой.
В 1965-м уехали о Ташкент, Как Тургун в предпенсионном возрасте «добил» диплом врача, аы уже знаете. А приговор ему отменили сразу. Сам-то и не обращался никуда, но знакомый юрист по собственной инициативе позаботился.
Пенсия у доктора, понятно, норильская (по стажу и срокам, но, к сожалению, в сом- купонах). Пока СССР не рассыпался, позволял себе в отпусках путешествовать. В Тбилиси посетил v аптекаря 4-го лаготделения Чохонелидзе. Тот освободился годом раньше, а норильский институт окончил в 1975-м, в Грузии работал в энергосистеме...
Любопытный эпизод. В Ташкенте Тургун-ака никак не мог поставить себе телефон. А ч что, думает, если обратиться к в ЦК КПСС? К Долгих, естественно! Владимира Ивановича он знал, как-то даже беседовали в связи с получением из Ташкента кабеля, который не выдерживал мороза (нормальный потом получили из Амурска). Но дело не в этом. Написал В ЦК: «Помогите!». Долгих откликнулся, даже спросил, сколько провода нужно... Обманули его, ответив, что ничего не нужно, будет сделано.
Вот, пожалуй, и все про I доктора из Горлага, Вас, возможно, заинтересовало, как • там его морозоустойчивые дети, коренные норильчане. Харуну аль Рашиду 37 лет, й окончил пединститут, но работает в заготконторе, так что, можно сказать, бизнесмен, в Отец четырех... дочерей! Его погодку Якубу зато везет на ко сынов — тоже четверо; стоматолог (после ТашМИ). Бабур, младший, — зубной техник и, думаю, жена, педагог, должна ему подарить дочку. Для баланса. А пока у него два сына и только одна дочь. Так что у Алимухаммедовых на сегодня шесть внуков и пять внучек. Дай им всем, Аллах, счастья!
ШУКРУЛЛО-АКА сдал в издательство рукопись под названием «Погребенные без савана». Я прочел. О Норильске там немного, норильский лагерный опыт невелик (1952-54), да и прошло сорок лет, пришлось сделать несколько замечаний, автор их принял без разговоров (а основном уточняющие —- по части географии и климата). Но все это мелочи по сравнению с его личным опытом. Вот вам одна страничка:
— Когда стало ясно, что землекоп из меня никудышный, начальство сжалилось и перевело (писателя — А. Л.) в бригаду «Сантехмонтажа». Как-никак не на открытом воздухе, не под дождем и снегом вкалывать, порадовался я. В мои обязанности входило обеспечивать фронт работ для установки радиаторов в строящемся доме. С шлямбуром (каленая труба с острыми зубьями) в одной руке, с кувалдой в десять—пятнадцать килограммов я должен был пробивать в кирпичной стене дырки. В них потом вбивались деревянные штыри- дюбеля, на которые закреплялись кронштейны, для навески отопительных батарей.
Конечно, чтобы махать кувалдой десять часов в день и в коробке дома, где еще не установлены ни двери, ни окна, где разгуливает жгучий ветер, тоже нужны силушка и терпение. И положенную норму ты должен выполнять, чтобы не подводить товарищей и себя. Не то и на махорку не заработаешь, не говоря о какой-либо существенной добавке к лагерной баланде.
Вот и стараешься чуть ли не наизнанку выворачиваться. О тяжелом положении, в котором я находился, было известно «старожилу лагеря, моему земляку Алимухаммедову. Он работал в медпункта врачом и имел связи с начальством. Употребив свое влияние, Тургун помог мне перейти дежурным монтажником в мастерскую. Радуясь новой работе, не предполагал, что она имела «прелести», коим порой я предпочел бы смерть...
Останавливаю себя на интересном месте, надеясь, что ' когда-нибудь прочтете книжку. Но некоторые события донорильского периода и мысли автора хочу все же донести.
Четырехлетний сын декламировал «Кремлевские звезды» — стихи отца. Юсупова- деда терроризировал Мамадбек, председатель махаллинской («микрорайонной») комиссии. Старик не поддавался шантажу и втолковывал активисту, что нет, он не мулла. (Мошенника-общественника позже, в войну, посадили за присвоение и перепродажу чужих продуктов). Пошла послевоенная волна репрессий в Союзе писателей: Хамид Сулейман, Шухрат и другие. За «враждебное отношение к советской «лести, недовольство советским образом жизни...». (Сказать, что не самом деле они были «довольны» числом осужденных и голодными годами — тоже преувеличение).
Шукрулло, редактор издательства художественной литературы, оказался в одиночке внутренней тюрьмы республиканского КГБ я 1951-м. Его могли взять, к примеру, за прогноз на петушиных боях: «Белый победит красного». И за что угодно. А «настучали» про интонацию, с которой редактор произнес! «Жить стало лучше, жить стело веселее». А потом «доказали», что любит стихи посаженного Носыри. А потом заставляли подписать «признание:
— Цитируя фразу т. Сталина, я преследовал цель не только выразить недовольство советской властью, очернить ее, но и породить среди людей недоверие к словам великого вождя...
Нет, он воспитывал ' верность советскому государству и Сталину.
В Красноярске поэт увидел, как группа урок подкидывает в воздух товарища по несчастью... и не ловит его.Раз, другой, третий...
Потом на глазах поэта шла драка уголовников (они хотели поживиться за счет барачной «оппозиции») с польскими офицерами. Человек сорок — с обеих сторон.
Потом познакомился с 25- летним коллегой, Каюмом Мухаммедхановым, автором гимна Казахской ССР. Таким же «врагом», как он сам.
Потом услышал, что он уже «кирюха», а не поэт. И научился отличать бочку-парашу от параши-байки.
А бессонной ночью разрозненные мысли постепенно складывались в обличительную речь, за которую его бы перекрестили автоматными очередями!
— Преступность мы всегда списывали иа войну, разруху, голод, бездомных, безотцовщину. Но то же было и других странах. Однако количество преступников сразу же шло иа убыль с восстановлением экономики: перекрывались ручейки, питающие преступность. Даже в мильярдном Китае такого нет!.. Грабили интеллигенцию («классово-чуждую»). Вели античеловеческую политику. Разбрасывали семена раздора. Грабь награбленное!
Воинственная часть, народа скоро научилась не замечать чужую боль, горе, страдания. Отсюда уже недалеко до разгула беззакония. Можно в любое время схватить, арестовать, сослать, расстрелять, отобрать имущество... Адвокаты — подлые, трусливые, призванные не защитить, а топить своих подзащитных, содействовать обвинению, судьям, а в их лице органам госбезопасности... Палач из ученых страшнее . палача из мясников. Необразованный, неотесанный действует нвобум и может допустить промашку. Ученый... творит с умом, создавая видимость праведности своих поступков.
...Он еще не знал, что после его ареста жену даже отказались принять в секретариате Союза писателей. Наоборот, предупредили: если не вернет ссуду (муж брал тысячу рублей в Литфонде), выбросим из дому...
П1РОШЛО полвека после первых допросов (с пристрастном) студента
мединституте Тургуиа А., мыслившего «инако», не так, как подавляющее
большинство, и обвиненного в стремлении •свергнуть советскую власть. То было в
СССР, я одной из 16республик, безусловно зависимых — идеологически, политически,
экономически — от Центра.
Я гощу в независимом (мустакил) Узбекистане, в котором удержалась советская власть (разве что председатель горисполкома стал называться на местный, традиционный лад хокимом). Сейчас я не о декоративности выборной власти, а о том, что нет в помине Берии, его соратников, приспешников. Инакомыслие, естественно, есть, оно неистребимо; если . общество здоровое, его составляющие не могут думать одинаково.
Не так, как власти и большинство, думают в «Бирлике» («Единстве»), который (ое) возглавил кибернетик Пулатов. Но и в самом «Единстве» такового не оказалось: из этого общественного объединения выделился (лась) «Эрк» («Свобода») во главе с М. Саллохом — нормальный ход событий, не правда ли?
Возможно, единство (как лозунг), вело не туда по чьему-то мнению, возможно, весьма просвещенному.. До меня, например, доходили сведения (или .слухи), что провозглашаемое единение не имело 'отношения к русскоязычному населению, а свобода подразумевалась от (бывших коммунистов, нынешних православных и, т. д.).
Возможно, что все не так. Но что-то все равно не так, если я не могу . прочесть в свободной печати свободное изложение мнений каждой из сторон. Наверно, что-то не так, если «Эрк» и «Бирлик» разогнаны, осуждены, если кибернетика Абдурахима избивали 12 раз (слухи), если лечиться ему пришлось в Баку, а жить приходится в Турции, Но знаю, дошел ли до жизни такой, эмигрантской его оппонент Мухаммад как узнать-то?
По-разному думают и бывшие коммунисты. Шукрулло Мирсаидов, председатель горисполкома, а потом Совмина, упрямый и гордый, сначала ушел в госсекретари, потом и совсем. Не согласен с президентом? Но ведь имеет право!.. Однако машину «го взорвали, самого — и сына избили. Избивали тринадцать (слухи) в штатском.
Писательнице дали три года за, возможно, пасквиль (или сказку?) о том, что в одной банановой стране жил-был очень жестокий правитель.
Шестеро ученых что, по их мнению, вместо карманного Верховного Совета, надо бы иметь Национальное собрание. Забрали всех шестерых.
Из Норвегии приезжала делегация женщин. Все этих норвежек интересует! Особенно права, человека в отдельно взятой среднеазиатской стране. Туда же — американские сенаторы. Тоже проявили нездоровый интерес. Пустили тех и этих, но очень неохотно.
Приезжал Рафсанджани. Диссидентам сказали сидеть дома и к гостю не npopываться. На всякий случай, к некоторым дверям поставили по милиционеру.
Кекое нынче тысячелетие на дворе?
А КАК СЕБЯ ведет независимый суд?
Хорошо себя ведет. Властью не злоупотребляет. Действует больше для острастки, чем демонстрирует свои возможности. Допустим, дали три года —- и по амнистии выпускают. Правда, амнистию объявляет не суд. Поэтому ходит по Ташкенту такав байка: «Ислам Каримов тем, которые мутят воду, сказал:«Посидели 6 суток, подумали — достаточно. Но в следующий раз посажу на 6 месяцев. А но поможет — и на 6 лет»,
У нас всегда так было: во всем обвиняли и за. все славили Первого. Впрочем, говорилось и так: «Сталин об этом не знает. Сталин бы им показал». Но исторический факт: писем по адресу «Кремль, тов. Сталину» с каждым годом приходило все меньше...
Я интересовался: авторитет И. Каримова велик, ему пишут и пишут, надеясь на ответ и участие; русскоязычное| население именно с ним связывает сдерживание националистических сил, спокойствия на .улицах .(такого количества постовых я больше нигде не видел), разумные инициативы во. внешней и внутренней политике, социальную ориентированность, экономическая обоснованность многих действий (в последнее время добавились декрет о содействии частным предприятиям, договор о создании единого экономического. пространства с Казахстаном, сняты - таможенные барьеры и на границе с Киргизией)...
Абсолютно уверен, доберись я к президентскому епбинету. услышал бы от хозяина: «Никакой я не враг демократии. Просто не допускаю лишних страстей. Аминов. Пулатов и другие подбивали на бунт. Вынужден принимать жесткие меры временного характера. Я же просил их, оппонентов: не мешайте работать,,,. Избивали? Самодеятельность. Виновные должны быть наказаны. Но к чему приводит «разгул демократии», мы уже знаем».
Хочу думать, что понимаю Каримова. Но Первый, уверенный в правоте своей стратегии, не может опускаться до закрытых судов. Нет, никто их не объявлял закрытыми (над членами редколлегии журнала «Свобода» и т.д), но не пускали-то даже американцев. И самое главное Мне признавались:
— Страшно идти на такой «открытый» суд в «свободной стране». Каждый из нас имеет прописку. И на учете»...
Да, место «прописки изменить нетрудно. Вряд ли труднее, чем в СССР полвека назад. В ушах заучит ироничный дуэт смешливых стариков-мудрецов, для которых гость с территории бывшего Норильлага послужил как бы сигнальной лампочкой, опорной точкой памяти:
— Слава труду! Не свободу — с чистой совестью! Д» здравствует самый справедливый суд в мире!
Надо было слышать, как они хохотали и как вытирали слезы от смеха. Их могли расстрелять и без суда, а суд одарил жизнью. Одному 25 лёт лагерей, 5 ссылки и 5 лет лишения права избирать и быть избранным. Другому восемь лагерных лет ссыльных, впоследствии замененных на вечную ссылку«».
Странно устроена жизнь: они не испытывают радости от того, что норильские снега отрезала от жарких песков Узбекистана государственная граница. Там, на далеком севере, осталось что-то бесконечно дорогое — построенная консерватория? тела близких? воспоминания о празднике Рамазана на Медвежьем ручье?
Привез для музея .этот снимок: узбеки на склоне Рудной горы.
А. Львов.
Заполярная правда 17.05.1994
