вх 1990-342
Мой отец – Кузнецов Михаил Федорович – 1910 г.р. уроженец с. Бея Красноярского края, в г. Артёмовске Купачинского р-на в 1937 г был забран, посажен на 10 лет – отбывал в Свердловской обл., г. Верхняя Тавда, работал на лесоповале.
Честный человек, сфабриковали причину обвинения дальний родственник, спасая свою шкуру – будто его деди отец сбежали за границу. На деле – деда убили в гражданскую войну, отца убили за точные показания аварии на шахте.
В камере били, добывая от него « Признания» того чего он сроду не знал и не слыхал.
Хотел задушиться на проводе лампочки в камере – не достать. Выжил. Вернулся в
1947 г. В Артемовск потом проживал в Шира до 1990 г. Был реабилитирован – мол
сталинская политика, перегибы на местах.
Если это нужно! Пожалуйста! Его дочь – Кузнецова Л.М.
Г. Красноярск --- адрес ---
Возможно не относится к Мемориалу
Зацвели ноготки на балконе, скоро астры, летние георгины – вот весь огород, о котором мечтала по выезду из Норильска. Как мама хотела и лучше море цветов у дома в Шира и др. работы в огороде, отдых и свежий воздух.
Увы! Этим мечтам не суждено стало осуществиться. Благодаря «умным» родителям. Даже этого лишили вот вспоминаешь, ужас охватывает, выходишь на улицу отвлечься от этих мыслей, чтоб не помешаться.
Так вкалывать можем все – ни родители, ни братья ничего от своих трудов не имели – чужие лодыри – нахалки имеют все за счет нас. О ней иногда вскипит еще сердце, а о нем никогда!!!
Ск. Е1 столько его не видно, а его можно было б видеть и ни раз тоска не
взяла, только думаешь хорошо что больше его не видать и не слыхать. Вот такого
заслуживают «хорошие» отцы. Если он не понимал, что в больницах лечат, из
Абакана дважды убежал, из Красноярска убежал, о чем с ним можно было
дотолковаться о другом.
Там чужие загнали прооперировался, стал здоров, писал Толе М. в Абакане не
убежал бы – дом не надо продавать было б, выезжать и она пару лет еще б потянула
и сам жил бы в своем углу, ходил по земле, траве – а не в скворечнике жил – угол
был бы куда нам приехать, отдохнуть, поделиться горестями. Только они додумались
до такого и она одурела перед смертью, неузнаваемая была. Невозможно было
дотолковаться до нормального, все ела поедом меня, одна я была во всем виновата.
На деле – одна я была права во всём.
Незря говорили чужие – с ними бесполезно разговаривать, пуская их бог прибирает.
Больно много люди знали и её глубоко. Лучше Кузнецовых но хорошего ума у нее не было. Она выигривала своим хорошим нескандальным харктером.
Люди идут на лето в деревни, подышать, отдохнуть тут некуда. Все последнее время ойкала мне не к кому голову приклонить – я виновата.
Если б ни она было б к кому приклонить – быдо бы дитя и до меня теперь только
дошло. У Тони ни хватали Иру она видела будущее – родила и ростят, не будет как
у меня.
г. Красноярск
Мемориал
От дочери Кузнецова Михаила
Фёдоровича
Репрессированного в 37 г.
Я слышала из рассказов родителей, родившихся в Беи Красноярского кр., что они были нищие, а их якобы «кулаков» выслали в 30е годы в посёлок Тинсук (через гору от Артёмовска) в лес, в горы, бросили под открытое небо. Люди сторили «завалюхи», существовали.
Также из Беи в пос. Тинсук были высланы как якобы «кулаки» - Михайлов Ефим Григорьевич – человек со светлой головой, умными мозгами. Его жена Анастасия Антоновна – тетка отца родная (моего отца). Моего отца деда убили в гражданскую войну.
А отцова отца Фёдора в Артёмовске убили и сбросили в страшный, воронкообразный громадной глубины шурф (рудничные выработки) при возвращении в час ночи с работы с шахты, за точные показания аварии на руднике в шахте, где погибли люди, за что должен был ответ держать Глушков. (сейчас я не помню в какой он должности был).
И когда начались в 37 г массовые аресты, подряд всех стали забирать мужчин в поселке Тинсук вот этот «умник» Михайлов Е.Г. спасая себя «Съел» нашего отца – приподнеся в камендатуре – что «у Кузнецова М.Ф. – дед и отец сбежали за границу» и 27 летнего отца пришли забрали, увуели, дали 10 лет и всё.
Возражения, что это «ни так», а «вот так» - никто не взял во внимание. В камеру принесли булку хлеба, кусок сахара, положили на столик говорят: «Жолтышев (сосед по посёлку Тинсук, сосед по камере) сказал, что ты говорил про Монголию. Говори! Говорил?» Отей впервые слышит это слово «Монголия»
Отец: «Нет! Не говорил!»
Приказывают говорить, обещают хлеба, сахара.
Отцу говорить нечего. Отказался.
Ему как дали, он улетел в угол, потом в другой…
Сильно избили.
Отец говорил: «Хотел задушиться на проводе лампочки, не достать».
Работал на лесоповале, под конвоем 8 лет ходил.
Трудно было, кормили баландой.
Заболе палец на руке, что то творилось невероятное, лечить некому было, не лечил никто. Так выболел палец, что часть пальца нет.
2 года были расконвоированы. Жили в месте отбывания но на квартирах. Выдали им новые паспорта, другие мужчины приехали с чистым паспортом, наш со штампом, в котором освободившийся отец в 47 году ехал домой от Абакана до Артёмовска на попутной машине.
Приехав рассчитываться было нечем, сказал водителю: «Я освободился, нечем рассчитываться, только если вот рубахой на мне».
И пришлось ему снять рубаху и отдать. Полуголый зашёл в дом. Часто потом вспоминал: «Тварь взял рубаху, не отказался».
Когда глухо-немой племянник, приезжая в гости жаловался, толкуя работаешь, работаешь денег мало дают, обманывают
Отец говорил: «Ох! Колька! Колька! Говорящему то нивмоготу жить
Михайлов Е.Г. никуда был, ниподходящий ни в тюрьму, ни на фронт (1941-45 г), Купил лошадку, подвозил продавцам. Прожил нужды не зная.
Таких «людоедов» тоже надо где-то отмечать, которые счастьеприобретали за счет несчастья других.
